Виталий егоров космос биография
Журналист, блогер, популяризатор космонавтики, первый космический археолог.
– Виталий, для начала несколько слов о себе – с чего начинал?
Рос я на космической волне Советского Союза и прекрасно знал, что нужно отвечать на вопрос «кем ты хочешь стать, когда вырастишь?». Но с математикой и физикой я не дружил, поэтому с космосом у меня тогда не сложилось. Лет в 16 заинтересовался историей и захотел стать археологом, но за время обучения на историческом к археологии охладел. Зато полученные знания позволили мне достаточно свободно обращаться с любой информацией – я понял, что лучше всего у меня получится журналистика. Туда я в итоге и пошёл.
Оказалось что я, как гуманитарий, могу очень доступно и интересно рассказывать о достаточно сложных технических вещах. Два года назад начал писать о том, что любил с детства, – о космосе. Зарегистрировался на Хабрахабре (крупнейшее IT-сообщество в Восточной Европе – прим. ред.) и всего за 3 месяца вышел на первое место в рейтинге авторов. Выяснилось, что космос интересен не только мне.
– Журнал «Популярная механика» включил тебя в список прорывов 2013 года за «решение задачи, которая оказалась не по зубам NASA». Что это за задача, и каким было её решение?
Я узнал, что до сих пор не известно местоположение многих автоматических марсианских станций, которые запускались на красную планету в XX веке. Одна из них – гордость советской космонавтики, станция «Марс-3», известная своей первой в мире мягкой посадкой спускаемого аппарата на Марс и пока единственной в советско-российской космонавтике. Передача данных с «Марс-3» началась через 1,5 минуты после её посадки на поверхность Марса, но по неизвестной причине прекратилась через 14,5 секунд. NASA в рамках полёта «Mars Reconnaissance Orbiter» неоднократно делала попытки найти место посадки аппарата «Марс-3», но они проводили съёмку и не пытались разглядеть на поверхности сам аппарат.
Мне эта задача показалась интересной, и я приступил к поискам зонда. Взял фотографии Марса, сделанные американским спутником с детализацией 25-30 сантиметров на пиксель в месте ориентировочной посадки марсианской станции, и предложил участникам своего сообщества в соцсети Вконтакте принять в этом участие. Откликнулось человек 20. Снимок я разделил на 25 частей, и мы начали поиски. На территории площадью шесть на двадцать километров нам предстояло найти предмет размером полтора на полтора метра. Достаточно сложная задача – в NASA потом посчитали, что эта фотография занимает 2500 компьютерных экранов.
Тот самый снимок, на котором предстояло найти «Марс-3». Фотография сделана камерой HiRISE в 2007 году и содержит 1,8 млрд. пикселей данных.
Вкратце расскажу о схеме посадки «Марс-3», поскольку это будет важно в дальнейшем. Спускаемый аппарат был оборудован тормозным щитом диаметром 3,2 метра и парашютным контейнером. Тормозной щит осуществлял аэродинамическое торможение аппарата после его вхождения в атмосферу Марса. Через некоторое время, когда раскрылся парашют, щит сбросился. Стропы парашюта крепились к связке тормозных двигателей, а те, в свою очередь, с помощью цепи – непосредственно к спускаемому аппарату. На высоте 20-30 метров тормозной двигатель мягкой посадки был включён. Парашют в это время, чтобы его купол не накрыл марсианскую станцию, был уведён в сторону другим двигателем. Перед самой поверхностью аппарат сбрасывался, а контейнер с двигателем мягкой посадки падал неподалёку.
Макет автоматической станции «Марс-3» в Мемориальном музее космонавтики на ВДНХ.
Итак, мы приступили к поискам. Как выяснилось, парашют обнаружили до нас, зато наша группа отыскала тормозной щит. К сожалению, самого спускаемого аппарата мы так и не нашли, хотя и потратили на это уйму времени. Но вопрос остался подвисшим – своим подписчикам я должен был дать окончательный ответ: реально ли найти марсоход, либо сделать это невозможно вообще. Ещё целый месяц, уже в одиночку, я изучал фотографии Марса. В своих поисках я вышел на канадского учёного Филиппа Стука, который в своё время искал на снимках Луны «Луноход-2». Он подсказал мне самый важный момент, который оказался решающим – направление полёта спускаемого модуля. Он сказал: «Полёт проходил на восток», и это позволило отсечь 50% ненужного поля и сконцентрировать поиски в оптимальном направлении.
Новый 2013 год я встретил за экраном компьютера. Пока на улице гулял народ и рвались хлопушки, а соседи погружались в тазики с «Оливье», я изучал Марс. И вот, в 4 часа утра 1 января на поверхности красной планеты я нашёл советскую автоматическую межпланетную станцию «Марс-3». Самую настоящую станцию на самой настоящей соседней планете. Тогда я ещё не понимал, насколько это открытие изменит мою жизнь. Зато понимал другое – прежде, чем кричать «нашёл», это надо было доказать. Этим я и занимался в первые недели 2013 года.
Здесь мне снова помогали. Например, Филипп Стук посмотрел мою находку, согласился, что она очень интересна, и посоветовал выделить в окрестностях ещё несколько объектов, которые по размеру и форме похожи на спускаемый модуль. Это нужно было сделать для того, чтобы показать, что моя находка – самая убедительная.
Потом я связался с профессором планетной геологии Александром Базилевским – он упоминался в статье Википедии о «Луноходе-2», и я подумал, что марсианская тема ему тоже будет интересна. Сначала к моему рассказу он отнёсся очень скептически, но потом связался с NASA и попросил их переснять этот участок. Базилевский тогда сказал мне: «Объясните, что вы видите». Я взял фотографию поверхности и схематично нарисовал, что я себе представляю: вот этот крестовой «камень» – «Марс-3»; это – парашют, это – двигатель мягкой посадки с цепью, а это – щит. Важно, что я сразу сказал: «Вот по этим параметрам меня можно перепроверить». То есть мою теорию можно было опровергнуть – любая научная теория должна быть опровергаема, т.е. иметь в себе какие-то параметры, проверив которые, можно сказать, верна она или нет. Профессор рассмотрел мои аргументы и связался с американцами.
Части модуля «Марс-3», найденные Виталием на снимке: 1. Посадочный модуль; 2. Двигатель мягкой посадки и нижняя часть торового отсека; 3. Тормозной конус; 4. Спускаемый парашют.
Я тем временем продолжил изучение. Очень важный момент заключался в том, что цепь тормозного двигателя была определённой длины, и рядом с нашим модулем я рассмотрел что-то, что могло подходить под её описание. Достаточно чётко можно было рассмотреть длину этого объекта. По пикселям я насчитал 4 метра 80 сантиметров. По этому параметру окончательно можно было понять – оно это или нет. Но сделать это можно было, лишь забравшись в архивы «НПО Лавочкина», где собирали «Марс-3». Реальную длину цепи можно было «вытащить» из чертежей. С помощью Базилевского я нашёл человека, который согласился совершить этот подвиг. Это был Владимир Молодцов – один из инженеров НПОЛ.
Оказалось, что длина цепи составляла 4 метра 52 сантиметра, т. е. расхождение было всего в 28 сантиметров – погрешность в пределах одного пикселя! Когда я это увидел, то подпрыгнул от радости и тут же написал в NASA. Они ответили: «Да, мы тоже только что перефотографировали ваш участок, это действительно что-то интересное». Мы с Базилевским попросили, чтобы они подготовили соответствующую публикацию к 12 апреля, в День космонавтики, и они пошли нам навстречу.
– То есть твои действия привели к тому, что запустилась целая машина по изменению работы спутника?
Да, и это было круто – NASA изменило работу спутника, чтобы перепроверить моё предположение. Буквально через месяц моё имя прозвучало в мировых новостях. Правда, в половине пресс-релизов NASA ошиблось в его написании – вместо Егорова я стал Ероговым.
– Чем стал заниматься дальше?
Для себя я понял одну очень важную вещь: при всей критичности к российской космической программе, люди хотят видеть не то, как всё падает, и как распиливаются деньги, а то, что в нашем космосе есть и что-то хорошее.
На Хабрахабре я писал в основном про марсоход NASA Curiosity, но постепенно приходил к мысли, что надо заниматься освещением и отечественной космической программы. Информационная политика Роскосмоса была очень далека от традиций NASA, и в этом заключалась главная проблема. Изменение в лучшую сторону заметно, но оно пока очень-очень медленное. Скупые и скучные пресс-релизы, непонятные графики, мутные фотографии, много-много громких обещаний о будущем покорении космического пространства и стойкое игнорирование Интернета как явления. Единственное отклонение от этой позиции я увидел в интервью генерального директора НПО им.Лавочкина Виктора Хартова порталу Лента.ру , где он признавался, что ему очень досадны те слова, которые высказываются в Интернете по поводу «Фобос-Грунта» и вообще отечественной космонавтики. Во многом под влиянием этого интервью я взялся за наш космос и написал первую статью «Солнечные затмения с расстояния 36 тыс. км или почему мы об их космосе знаем больше, чем о нашем», в которой рассказал о деятельности единственного российского космического аппарата «Электро-Л», чьи результаты работы почти полностью открыты общественности на сайте Научного центра оперативного мониторинга Земли (НЦОМЗ). В «лучших» традициях Роскосмоса о своей деятельности НЦОМЗ не афиширует, поэтому о базе фотографий знают лишь немногие. После выхода моей статьи народ ломанулся к ним на сервер за фотографиями, чуть не обвалив его. За день было около 50 тысяч просмотров. Они были в шоке, увидев дикий трафик посещений. Вычислили, почему это произошло, и ВКонтакте написали мне: «Приходите в гости». Так у меня появилось новое знакомство. Директор этого центра проговорил, что больших возможностей у него нет и выделить финансирование на популяризацию он не может, но на личном уровне по мере возможности готов помогать мне в моей деятельности. И именно с «Электро-Л» был связан мой следующий шаг.
Потрясающе красиво из космоса и потрясающе разрушительно на Земле. Один из самых сильных тропических циклонов тайфун Хайян стал катастрофическим для Филиппин и ряда соседних стран (ноябрь 2013 года). Фото сделано российским спутником «Электро-Л».
Я обнаружил, что по расписанию солнечных затмений следующее, приходящееся на 10 мая 2013 года, частично попадёт в поле зрения «Электро-Л». Этот спутник делает снимки раз в полчаса, хотя может делать это в два раза быстрее. Я написал директору НЦОМЗ письмо с вопросом – смогут ли они включить быстрый фоторежим, чтобы снять затмение красивее и сделать анимацию. Но он ответил, что это практически невозможно. Оказалось, что спутник работал два года, и за это время никто даже не подумал попробовать включить быструю съёмку. Представляете? «Работает – не трогай» – самый главный принцип в нашей стране.
Тем не менее, прямо при мне они позвонили в ЦУП. Там ответили: «Да ладно, это никому не нужно, и никто этим заниматься не будет». Сейчас в космонавтике дикая бюрократия – действуют старые регламенты, написанные ещё во времена «холодной войны». Это приводит к тому, что даже на эмоциональном уровне боятся запускать что-то новое, и всё движется медленно. Оказалось, что НЦОМЗ только получает снимки и не может отдавать приказы на какие-то изменения. Реально же спутник находится под управлением Росгидромета и Роскосмоса. Тогда я решил написать руководству этих организаций, при этом подумав: «А что я один буду писать? Сейчас есть куча способов через Интернет собрать подписи и сделать коллективное обращение». Письмо «Сделаем Роскосмос добрее» я опубликовал ВКонтакте и на Хабре. Под него мы собрали больше двух тысяч подписей. Сначала реакции не было, и я связался с журналистами и рассказал им про ситуацию. Ребята из РИА Новости позвонили в Росгидромет и сказали: «Блогеры просят переключить спутник, вы им поможете?» Первая реакция была такой: «Нет! Программу пишут на два месяца вперёд, а за 10 дней никто это делать не будет». А в Интернете тем временем пошла настоящая волна. Потом мне рассказывали, что просьбы отреагировать на наше обращение писали из МГУ, из «НПО Лавочкина». В общем, Роскосмос мы «достали».
Где-то дня за три до события стало понятно, что спутник пробовали перевести в ускоренный режим – в архиве, где выкладываются снимки, папки стали появляться чаще. Потом мне на почту пришло сообщение, что просьба удовлетворена, и съёмка затмения будет проводиться в соответствии с нашими пожеланиями. Уже с 9-го мая, то есть в ночь перед затмением, ради нашего общественного призыва в НИЦ «Планета», который занимается обработкой снимков, дежурила отдельная научная бригада. Все старались, и всё получилось – сделали очень красивые анимации прохода лунной тени по поверхности Земли.
Фотография солнечного затмения, сделанная 3 ноября 2013 года спутником «Электро-Л».
Потом я написал статью с благодарностями, а читатели своё «спасибо» сказали в комментариях. Отдельную благодарность оставил на сайте Роскосмоса. Через некоторое время мне позвонили из его пресс-службы: «Здравствуйте, Вы нам спасибо говорили за работу «Электро-Л». Отвечаю: «Да, говорил». В трубке была долгая пауза, а затем прозвучало: «Пожалуйста!». Потом поинтересовались: «Что ещё придумаете?». Я сказал, что пока не знаю, но если что-нибудь придумаю, то они обо мне обязательно услышат.
Я вынашивал идею сделать Android/iPhone-приложение для поиска другой нашей космической станции – «Марс-6». Мне было интересно втянуть в это дело Роскосмос, предложив, чтобы эта система лежала у них на серверах. Общественность бы сделала инструмент, Роскосмос помог, и все вместе искали бы остатки своей былой космической мощи. Этот проект сейчас в полном разгаре, только обошлись без смартфонных приложений.
Уже есть и следующая мысль: в 2017 году Россия и Европа запустят к Марсу аппарат «ExoMars». Я предполагал сорганизовать общественность с просьбой к Роскосмосу и РАН, чтобы они встроили в этот марсоход микрофон. В теории Марс должен быть очень тихим, скучным и неинтересным, но там есть ветер, и он должен шуметь. Народ хочет это услышать. На Марсе кстати вообще никогда не было ни одного микрофона. Схема работы будет той же самой – подготовлю письмо и соберу подписи.
Это далеко не всё, что есть в моих планах. Но про более стратегические задачи говорить не хочу – ещё рано.
А созданная мной ВКонтакте группа, посвящённая «Электро-Л», дала, кстати, очень позитивный отклик. Всего за год существования она достигла численности неофициальной группы Роскосмоса, которая существует уже больше двух лет.
– Скажи, какие ощущения испытывает человек, который «порулил» двумя спутниками?
Ощущения, конечно, фантастические. Но ещё это было и очень забавно, потому что тогда я был просто человеком с улицы, не имевшим к космонавтике никакого отношения. И, несмотря на это, мне удалось повлиять на режим деятельности таких монстров как NASA и Роскосмос, поуправлять американским и российским спутниками, причём с периодичностью всего в два-три месяца.
– Где-нибудь сейчас официально работаешь или по-прежнему находишься в режиме фриланса?
Когда я писал про «Электро-Л», у меня завязалось общение с ребятами, которые его разрабатывали. Они рассказали обо мне Михаилу Кокоричу – основателю первой в России частной аэрокосмической компании «Даурия Аэроспейс» – и организовали нашу встречу. Я рассказал ему, как я вижу свою деятельность, что я умею, что мне нравится. Получилось так, что всё это нужно «Даурии», и он пригласил меня на работу.
Кокорич поддерживает и мою популяризаторскую деятельность. Не думаю, что в данном случае он исходит из того, что если мы будем что-то интересное писать про космос, то лет через 10 в компанию придут новые мотивированные сотрудники. Скорее всего, здесь нет прямого бизнес-интереса. Сдвижка происходит на личностном уровне – некоторые люди понимают, что это просто «НАДО», поэтому и финансируют это. Надо для народа, надо для нации, надо для государства.
К счастью, сегодня начинают появляться частные структуры, которые осознают важность такого подхода. До этого, например, я некоторое время проработал в «Марс-Тефо» и, в общем-то, до сих пор продолжаю с ними сотрудничать. Так вот, вся эта структура создана на идее популяризации – они думают, что это надо, и делают это. А ещё есть компания Vito Technologies, которая тоже поддерживает мои инициативы.
Со времени обучения в университете я сейчас впервые понимаю, что вся моя деятельность мало того что осмысленна, но ещё и приносит конкретную пользу. Не имея инженерных навыков и математических способностей, я нашёл одно из немногих мест в космосе, где можно применить возможности такого гуманитария как я.
– В плане популяризации космонавтики государство сейчас что-нибудь делает?
Год назад я наблюдал через Интернет за одной пресс-конференцией, на которую собрались умные люди из сферы космонавтики, чтобы обсудить, как заинтересовать молодое поколение космосом. Я смотрел на это зрелище и мне хотелось прийти туда, чтобы постучать ботинком по трибуне и объяснить им, что нужно делать. Они этого совершенно не понимают. В Советском Союзе на это работала пропагандистская машина. Государство грамотно подогревало интерес к национальному подъёму в космонавтике, формировало восторженность этой сферой. Сейчас же для этого не делается вообще ничего.
NASA, кстати, тоже прошло через это. Не знаю, почему, но в 90-е годы на популяризацию они попросту забили – может быть, переживали из-за прекращения космической гонки, может, ещё по каким-то причинам… К тому же, в конце 90-х у них были провалены 3 марсианские миссии подряд. Но в течение десятилетия ситуацию они переломили. Я общался с российскими учёными, которые сейчас работают в Curiosity, и они говорят, что NASA тратит на PR около 5% от стоимости почти каждой космической программы. А теперь посчитайте: финансирование спутника, который снимал «Марс-3», составляет 750 миллионов долларов, а марсохода Curiosity – 2,5 миллиарда! NASA тратит деньги, например, только на то, чтобы снять какой-нибудь красивый ролик, не имеющий никакой научной ценности, и выложить его на Youtube – просто, чтобы люди его увидели. Это и есть популяризация, которая в конечном счёте оказывает поддержку самой отрасли.
То, что делает NASA, доводя до налогоплательщиков свою деятельность, в России отсутствует. У нас единственный интерес – кадровый – заинтересовать молодежь работать в космосе. Многие директора предприятий, имеющих отношение к космосу, бьют тревогу. Но на уровне руководства Роскосмоса нет понимания, что нужно делать в этом направлении определённую работу, и это надо отдельно финансировать. Да, они сделали ТВ-Роскосмос, но я не считаю это значительным вкладом. Как-то они выложили видео байконурского суслика. Между рельсами, по которым на стартовый стол везут ракету, этот суслик вырыл нору, и перед ней они поставили видеокамеру. Пару лет назад этот суслик просто «взорвал» интернет, получив больше миллиона просмотров на YouTube. Часто я в шутку, но с грустью говорю, что один байконурский суслик сделал больше, чем вся пресс-служба Роскосмоса.
Популяризация космоса в Советском Союзе была поставлена очень хорошо. На фото: Юрий Алексеевич Гагарин с пионерами лагеря «Артек».
– А что, по-твоему, нужно делать, чтобы возродить интерес нации к космосу?
Нужно постоянно разговаривать с обществом и обязательно – на понятном для него языке. Недавно я общался с одним 18-летним человеком, и он мне сказал: «Я хочу, чтобы человечество совершило технологический рывок, чтобы стали возможны полёты к звёздам, и поэтому я иду на физика. Я не хочу делать ракеты, которые своё уже отжили». И это здорово! Нужно показывать, к чему может привести «космическая деятельность», чтобы люди шли в неё не за зарплатой физика, а для того, чтобы прорывать вселенную. На примере с «Марсом-3» и «Электро-Л» я показал возможность того, что свой вклад может внести каждый. Пусть даже маленький – если ты просто поставишь лайк, поставишь свою подпись под обращением к Роскосмосу, всё равно это будет вкладом, возможностью с помощью Интернета прикоснуться к космосу. Считается, что один человек ничего не решает, но это неправильно. Любой сможет сделать очень многое, может многое изменить, если будет достаточно увлечён, будет сильно этого хотеть и много делать.
Прошли 2000-е, начались 2010-е, а космического ренессанса в нашей стране мы до сих пор не наблюдаем. Причина очевидна: космос не поддерживается населением, поэтому государство готово тратить безумные миллиарды на пользующиеся популярностью спортивные мероприятия. Принцип «хлеба и зрелищ» работает как и прежде.
А хочется продолжения освоения космического пространства. Поэтому я говорю: «А давайте сделаем зрелище из космоса!» У СССР это получалось замечательно. У NASA получается сейчас. Что нам мешает? У страны есть деньги, есть специалисты, есть промышленность. Так полетели! Но нет поддержки общества, нет интереса, а значит, на этом не заработать больших политических дивидендов. Кому-то сейчас захочется назвать фамилии виновных в нынешней ситуации, но я отвечу, что если будет виден наш (общества, народа, электората, называйте, как хотите) интерес, то будет нам и космос, как бы ни звали нашего президента, и как бы ни называлась правящая партия.
Мне возражают: «Космос и наука гораздо сложнее для понимания, чем спорт». «Спортом может заниматься каждый, а космос – дело избранных». «Чтобы разобраться в современной науке, надо быть учёным или хотя бы отлично помнить всю школьную программу. »
Мой ответ: «Это заблуждения!» Исследование космоса можно сделать понятным практически всем. Каждый может внести свой посильный вклад в освоение космоса – и я тому живой пример. Я пытаюсь показать Роскосмосу и российской науке, как надо рассказывать о своей работе, как взаимодействовать с обществом, чтобы стать понятным и получить одобрение народа, ради которого они, собственно, и работают. И вот два моих девиза, которыми я руководствуюсь: «Космос – это круто» и «Космос ближе, чем кажется».
– Это девизы, с которыми ты работаешь с обществом. А свой внутренний девиз у тебя есть?
У Сент-Экзюпери есть замечательное произведение, которое называется «Цитадель». Там есть одна очень важная мысль, когда автор говорит от лица творческого человека, и сводится она к следующему: «Если мне понадобится пересечь море, то я не буду строгать доски для корабля, я не буду ковать гвозди и ткать полотнища для парусов – я расскажу людям о бесконечности моря, о его притяжении и таинственности. Люди захотят сами пересечь море, и тогда, чтобы сделать корабль, кузнецы скуют гвозди, плотники выстругают доски, ткачи подготовят паруса. Мы все вместе сделаем этот корабль и пересечём это море».
Я тоже рассказываю о красоте и бесконечности моря и хочу, чтобы космос осваивался дальше. Но в Роскосмосе боятся нового «Фобос-грунта», боятся новой ошибки и реакции на неё. Это одна из причин, почему всё двигается так медленно. Поэтому я хочу сделать так, чтобы общественная реакция, наоборот, подтолкнула Роскосмос вперёд. И это стратегическая, но достаточно близкая цель. Я не говорю, что подниму всю страну, которая скажет: «Не нужна нам Олимпиада, дайте нам Марс». Сделать это я не могу, да и не хочу. Но вот в какой-то мере подтолкнуть, поддержать, показать, добавить решимости – это в моих силах, и я это делаю.
В качестве бонуса: маленькая, почти незаметная белая точка на ночном небе – Земля. Именно так выглядит наша планета с Марса. Фото сделано марсоходом Curiosity.
Понравился текст? Зайдите на eRazvitie.org – там ещё много интересных материалов. Подпишитесь на eRazvitie.org в Фейсбуке и ВКонтакте, чтобы не пропустить ничего нового.
Подписаться на новыe материалы можно здесь: Фейсбук ВКонтакте
Источник