Во Вселенной виноватых нет
Сообщить об ошибке
— Эминем — наша собака. — исправляют меня очень внушительной интонацией.
— Нет. — мотаю головой, копируя тон непоколебимого стержня. — Квартира наша, кровать наша, кофеварка, которую ты купил на прошлой неделе, наша. Но собака — твоя.
Тут Тэхён несильно пихает меня ногой в плечо и не забывает добавить:
— Это низко, Чонгук.
— Плевать. Он сгрыз все мои кроссовки и не даёт мне спать.
Ты упомянул и то, что любовь живет три года.
Знаешь, этой новости столько лет, что каждому уже давно известно, что три года — максимальный срок для состояния влюблённой эйфории, которая рано или поздно сходит на нет, потому что это гребаный парад эмоций, за ним не видишь и не понимаешь, только чувствуешь. Когда эмоции затихают, ты начинаешь видеть и понимать. Мыслишь яснее, свободнее. И здесь у каждого всегда три варианта того, о чем нужно подумать и что нужно понять: либо «я люблю безусловно», либо «я люблю, потому что», либо «я привык и не хочу, чтобы…».
Многие решают умереть, когда такое случается. Думают, что исцелят душу, если уничтожат тело. Хотят от него избавиться. Сбросить. Усыпить, как бешеного пса.
Самая грубая ошибка из всех.
Потому что с душой не бывает проблем. Никогда.
Даже в самом жестоком психопате, любующимся на препарированную жертву, обитает самая порядочная душа, та же, что была первоначально.
Никогда нельзя его недооценивать. Тело — живой и самостоятельный организм этой планеты, Ты с ним в удачном симбиозе, то есть в партнёрстве. В любом союзе простая истина: сколько сторон, столько и точек зрения.
Твоё тело своенравно: оно поддаётся окружающей среде и подчиняется законам планеты, на которой создано.
Ты же предположительно создан в космическом пространстве, и важность для тебя представляют законы Вселенной.
Очевидно, что без переговоров не обойтись. Жизнь вообще — череда обсуждений, призванных мотивировать тот или иной выбор.
Ну, а он не думает, что можно любить его после всего, что сделал он. Вы — два идиота, зеркально отражающие друг друга, а я где-то посередине держу это блядское зеркало.
— Я ему задолжал пожизненно, Чимин.
Я ведь не боюсь боли.
«Ревностный борец за справедливость, полностью лишённый дипломатии, зато не обделённый горячностью».
Ревностный борец ведь может погорячиться.
Очень распалиться. Вплоть до самосожжения.
Что бы это ни было за явление, одно я знаю точно: нет во всей Вселенной ничего столь же упрямого.
Надежда умирает последней, а чертова любовь остаётся, даже если впереди у неё лишь долгий процесс захоронения надежды и того, что погибло еще раньше. Если всё, что ей уготовано, это возможность бродить по кладбищам, читать надгробия и избавляться от сорняков, она всё равно решает остаться.
Она бессовестно упёртая.
Теперь, конечно, понятно, отчего.
Но потом отворачивается.
— Зря ты себе не нравишься, Суха. Ты хороший парень.
— Откуда тебе знать?
— В отличие от тебя у меня есть ответ. Хороших людей я чувствую. Они все пахнут одинаково.
— Чем же они пахнут?
— Откуда ты знаешь, как пахнет Вселенная?
— Я бываю там каждый день.
Тэхён звучит и выглядит сейчас так, словно у него есть ответы на все вопросы, которые я могу задать. Поэтому спрашиваю, наслаждаясь его голосом:
— Чертовски мирно. И все счётчики на нулях.
— Нет чувств. Эмоций. Боли. Виноватых нет. Ничего такого. Чистый лист.
— Ее там тоже нет? — спрашиваю.
— Ты сказал, во Вселенной нет чувств.
— Любовь не чувство, Суха. Это частица. — отвечает, поднимая руку и рассматривая ее на фоне настенных ламп. — Слишком маленькая, чтобы ты ее заметил, — шевелит пальцами и переворачивает ладонь, изучая, — или очень большая для того, чтобы понять, где она кончается.
Я разворачиваюсь, опираясь на подоконник, и касаюсь спиной холодного окна.
— Если она вообще кончается. — отвечаю негромко, почти выдыхаю свой собственный опыт, поместившийся в короткое предложение, начатое с моего буквенного двойника — шаткого нерешительного заложника условий и обстоятельств — со слова «если».
Если любовь выглядит именно так, меня не удивляет, почему ее выдерживают только бумажные персонажи. У них чернила заменяют кровь и чёрные кляксы вместо сердец.
А я больше не могу.
Хочу продать себя в издательство, чтобы они выжали из меня всё, что смогут, и, возможно, хорошо на этом заработали.
Чувств становится много. Чертовски много.
Я люблю. Я восхищаюсь. Я боюсь. Мне стыдно. Я хочу. Я млею. Я ревную. Я посвящаю. Я виню. Я скучаю. Я обожествляю. Я исповедуюсь. Я повинуюсь.
Любовь, обожание, переживание, совестливость, вожделение, уважение, собственничество, преданность, раскаяние, тоска, почтение, доверие, поклонение.
У каждого человека есть свой шкаф внутри. С кучей полок. На них все виды любви распределены по уровням. Любовь к другому человеку всегда обитает на самых верхних, там, где ее просто так не достанешь, не заденешь, чтобы она свалилась.
В моем случае, чувства к Тэхёну — самый хитрый вид любви, обитающий в моем шкафу. Эта часть разделила себя на детали и разложила повсюду: на каждой полке, в тайниках и углах, и со временем они угодили в щели, так что шкаф перестал закрываться.
Вторая часть живет в нагрудных карманах моей человеческой природы — в фиброзно-мышечном органе в районе грудной клетки.
Третья — прячется в черепной коробке среди нейронных связей и влияет на мои сны.
Четвёртая часть живет во мне самом, как в чистой энергии, особом ее виде, воссозданном из атомов.
Эта часть родом не отсюда, поэтому я не знаю, где именно во всей Вселенной она парит, олицетворяя упрямство и постоянство одной человеческой души.
Души взрослого парня из Южной Кореи, продающего таблетки с понедельника по пятницу, но совсем не в силах вылечить самого себя.
Только даже если б мне было под силу изложить всё это сжато и коротко, кричать и заявлять уже нет смысла.
Источник