Вокруг не чаек не солнца

Чайка Джонатан Ливингстон

После стольких лет публикации всеми любимой классики мы были очень удивлены, узнав, что у «Чайки» есть продолжение – никогда прежде не публиковавшаяся четвертая часть! С нетерпением ждали текст – и он нас не разочаровал. Итак, с радостью предлагаем вашему вниманию первое полное издание «Чайки Джонатан Ливингстон».

Истинному Джонатану – Чайке, живущей в каждом из нас…

Originally published by Scribner, a division of Simon & Schuster Inc.

Было утро, и новое солнце золотом разлилось по испещренной рябью поверхности моря. Рыбацкая лодка в миле от берега. И зов над водой – это сигнал к завтраку. Большой сбор. Снова и снова раздавался он в воздухе, пока наконец тысячи чаек не слетелись в толпу. И каждая из птиц хитростью и силой пыталась урвать кусок пожирнее. Наступил еще один день – полный забот и суеты.

Но Чайки по имени Джонатан Ливингстон не было в толпе. Он тренировался – вдали от остальных, один, высоко над лодкой и берегом. Поднявшись на сто футов в небо, он опустил перепончатые лапки, поднял клюв и напряженно выгнул крылья, придав им форму жесткой, болезненно изогнутой кривой. Такая форма крыльев должна была, по его мнению, до предела замедлить полет. И Джонатан скользил все медленнее и медленнее. Свист ветра в ушах сменился едва слышным шепотом, и океан застыл внизу неподвижно. Прищурившись в чудовищном сосредоточении, Джонатан задержал дыхание. Еще… на один… единственный… дюйм… круче… эту… кривую… Перья его дрогнули, спутались, он окончательно потерял скорость, опрокинулся и рухнул вниз.

Вам, должно быть, известно – с чайками такое не случается никогда. Чайка не может остановиться в полете, потерять скорость. Это позор, это бесчестье.

Однако Чайка Джонатан Ливингстон не ощущал стыда. Он снова вытянул крылья в жесткую дрожащую кривую – медленнее, медленнее и – опять неудача. И снова, и снова. Ведь он не был обычной птицей.

Большинство чаек не утруждают себя изучением чего-то большего, чем элементарные основы полета. Отлететь от берега на кормежку и вернуться – этого вполне достаточно. Ведь для большинства имеет значение не полет, но только лишь еда. Но для Чайки по имени Джонатан Ливингстон важен был полет. А еда – это так… Потому что больше всего на свете Джонатан любил летать.

Такой подход к жизни, как обнаружил Джонатан, отнюдь не прибавляет популярности в Стае. Даже родители его были обескуражены тем, что он проводит день за днем в одиночестве, экспериментируя и сотни раз повторяя низкие планирующие спуски.

Он, например, не знал почему, но, когда высота полета составляла менее половины размаха его крыльев, он мог держаться в воздухе над водой гораздо дольше и с меньшими усилиями. Джонатан никогда не заканчивал планирующий спуск обычным образом – с размаху плюхаясь брюхом на воду, предварительно растопырив лапы.

Вместо этого он выполнял длинное плоское скольжение, едва касаясь поверхности воды вытянутыми вдоль тела лапами. Когда он начал практиковать скольжение с приземлением на песчаном берегу, каждый раз с прижатыми лапками все дальше и дальше въезжая на песок, его родители перепугались не на шутку.

– Но почему, Джон, почему? – спрашивала мать. – Почему тебе так трудно быть таким, как все? Низко летают пеликаны. И альбатросы. Вот пусть они и планируют себе над водой! Но ты же – чайка! И почему ты совсем не ешь? Взгляни на себя, сынок, – кости да перья!

– Ну и пусть кости да перья. Но я совсем неплохо себя чувствую, мама. Просто мне интересно: что я могу в воздухе, а чего – не могу. Я просто хочу знать.

– Послушай-ка, Джонатан, – вовсе не сердитым тоном говорил ему отец. – Скоро зима, и судов на море поубавится. А рыба, которая обычно живет у поверхности, уйдет вглубь. Так что, уж если тебе настолько необходимо что-нибудь изучать, изучай способы добычи пропитания. А твои летные эксперименты – оно, конечно, замечательно, однако, сам понимаешь, планирующим спуском сыт не будешь. Ты летаешь для того, чтобы есть. И не стоит об этом забывать.

Джонатан послушно кивал. И в течение нескольких дней пытался сделать так, чтобы поведение его не отличалось от поведения всех остальных чаек. Причем пытался честно, по-настоящему принимая участие в гаме и возне, которые устраивала Стая в борьбе за рыбьи потроха и корки хлеба вокруг рыбацких судов и причалов. Но выработать в себе серьезное ко всему этому отношение Джонатану так и не удалось.

– Нелепость какая-то, – размышлял он, намеренно роняя завоеванную в тяжелой борьбе добычу.

Старая голодная чайка, которая гналась за Джонатаном, подхватывала брошенный кусок.

– Все это время я мог бы потратить на изучение полета. Ведь еще столько всего предстоит узнать!

И потому вскоре Чайка Джонатан снова оказался в море – он учился в одиночестве, голодный и счастливый.

На этот раз объектом исследования была скорость, и за неделю практики Джонатан узнал о скорости полета больше, чем самая быстрая чайка постигает за всю жизнь.

Отчаянно работая крыльями, он забрался на высоту в тысячу футов и оттуда бросился в крутое пике, несясь вниз навстречу волнам. И тут же понял, почему чайки никогда не пикируют, работая крыльями. Всего за каких-то шесть секунд он набрал скорость в семьдесят миль в час – предел, при котором крыло в момент взмаха теряет устойчивость в набегающем потоке.

Он пытался снова и снова. Он работал на пределе своих возможностей. Он был внимателен и осторожен. Но снова и снова терял управление на высокой скорости.

Подъем на тысячу футов. Горизонтальный разгон в полную силу, затем – работая крыльями – вниз – вертикальное пике. А потом – и это происходило каждый раз – левое крыло не выдерживало. Набегающий поток срывался. Джонатана резко бросало влево, поток срывался и с правого, более устойчивого крыла, и, трепеща подобно пламени на ветру, Джонатан проваливался в немыслимый правосторонний штопор.

Ему явно не хватало точности в обращении со встречным потоком воздуха. Десять раз он пробовал, и все десять раз, едва миновав границу скорости в семьдесят миль в час, терял управление и комком спутанных перьев обрушивался в воду.

В конце концов, когда Джонатан уже промок до последнего перышка, ему в голову пришла мысль: ключ, должно быть, в том, чтобы вовремя прекратить работать крыльями – разогнаться до пятидесяти миль и зафиксировать крылья неподвижно.

Джонатан попробовал еще раз, поднявшись теперь уже на высоту в две тысячи футов. Он разогнался и ринулся прямо вниз, замерев с расправленными крыльями, едва лишь была пройдена пятидесятимильная отметка скорости. Это потребовало от него неимоверных усилий, но прием сработал. Через десять секунд после выхода в пике Джонатан преодолел девяностомильную отметку. Мировой рекорд для чаек!

Но радость победы, как и сама победа, оказалась недолгой. Стоило Джонатану попытаться изменить угол атаки крыла для выхода из пике, как его немедленно швырнуло во все тот же катастрофически неконтролируемый штопор. А на скорости в девяносто миль в час это было похоже на взрыв динамитного заряда. Джонатан рухнул вниз, и поверхность океана твердостью была подобна кирпичной мостовой.

Когда сознание вернулось к Джонатану, было уже совсем темно и он плавал на поверхности моря, мерцавшей в лунном свете. Измочаленные крылья были словно налиты свинцом. Но еще сильнее давила на него тяжесть жестокого поражения. Джонатан питал слабую надежду на то, что навалившийся на его плечи груз окажется достаточным и ненавязчиво увлечет его вниз, ко дну. И со всем этим наконец будет покончено.

Источник

Запятая между частями сложносочинённого предложения

Знаки препинания в сложном предложении

Между частями сложносочиненного предложения ставится запятая.

При этом между ними устанавливаются отношения соединительные (союзы и, да в значении «и», ни…ни ), противительные (союзы а, но, да в значении «но», однако, же, зато, а то, впрочем ), разделительные (союзы или, либо, ли… или, ли… ли, то ли… то ли, то… то, не то… не то ), присоединительные (союзы да и, и притом, также, тоже, значит ) и пояснительные (союзы а именно, то есть, или в значении «то есть»):

а) Повествование у меня получается строго документальным, и дальше я должен идти избранной стезей (Чив.); И вновь одиноко заблещет вода, и глянет ей в око ночная звезда (Забол.); Ни солнца мне не виден свет, ни для корней моих простору нет, ни ветеркам вокруг меня свободы (Крыл.);

б) Мать ехала с отцом со станции Сиверской, а мы, дети, выехали им навстречу (Наб.); В окнах дома блестел ленинградский слепой свет, но для нас обоих и это место и этот свет казались священными (Пауст.); Дорого, зато хорошая вещь; Антон Семенович, разрешите проводить девчат из Пироговки, а то они боятся (Мак.); Товарищи относились к нему неприязненно, солдаты же любили воистину (Купр.); Все ребята хотели тебя здесь дожидаться, да я отговорил (Фад.); В этом году ему не удалось поступить в институт, впрочем все еще было впереди ;

в) Слышался ли в открытые окна трезвон городских и монастырских колоколов, кричал ли на дворе павлин, или кашлял кто-нибудь в передней, всем невольно приходило на мысль, что Михаил Ильич серьезно болен (Ч.); Блеснет ли день за синею горою, взойдет ли ночь с осеннею луною, я все тебя, далекий друг, ищу (П.); Не то дождь моросит, не то снежная крупа сыплется; То ли не нравится работа машинистки, то ли не понравился этот Филимонов (Сим.); То он собирался поступить в зоологический сад учиться на укротителя львов, то его тянуло к пожарному делу (Кав.);

г) Мне вздумалось завернуть под навес, где стояли наши лошади, посмотреть, есть ли у них корм; и притом осторожность никогда не мешает (Я.); Я собралась уезжать, брат тоже складывал вещи; От тепла и сырости его клонило в сон, да он и не старался противиться (Сим.); Тучи надвигаются, значит будет дождь ;

д) Нужно добывать именно хлеб, то есть нужно пахать, сеять, косить, молотить (Ч.); Отец всегда старался занять детей интересным делом, а именно он покупал новые книги, придумывал забавные игры.

Примечание. Союзы ли…или в сложносочиненном предложении относятся к повторяющимся союзам. Это же сочетание союзов может использоваться и в предложении со сказуемыми, отнесенными к общему подлежащему, тогда запятая перед или не ставится. Ср.: Судьба ли нас свела опять на Кавказе, или она нарочно сюда приехала, зная, что меня встретит (Л.). – Видит ли он это или не видит – не столь важно.

В сложносочиненном предложении с одиночными союзами и, да (в значении «и»), или, либо запятая не ставится в следующих случаях:

1) если части сложносочиненного предложения имеют общий второстепенный член или общую придаточную часть: В ветер леса́ шумят великим океанским гулом и вершины сосен гнутся вслед пролетающим облакам (Пауст.); Сквозь дождь лучилось солнце и раскидывалась радуга от края до края (Пришв.); К полудню черные облака почти коснутся земли, задует сырой ветер и польются томительные, нагоняющие сон обложные дожди (Пауст.); Когда взошло солнце, роса высохла и трава позеленела ; если же придаточная часть относится только к одной из частей сложносочиненного предложения, то вторая часть его отделяется запятой: Когда я крепко двинул лыжи под гору, облако холодной снежной пыли взвилось мне навстречу, и по всему девственно-белому, пушистому косогору правильно и красиво прорезались два параллельных следа ;

2) если части сложносочиненного предложения имеют общее вводное слово, общий обособленный член или общую, поясняемую ими, часть сложного предложения: Словом, время уже истекло и пора было уходить; Вопреки предсказаниям синоптиков, небо уже прояснилось и дождь перестал; Было у Анны необъяснимое ощущение : еще чуть-чуть и вся эта история кончится (Щерб.); Останавливаться было нельзя : ноги засасывало и следы наливались водой (Пауст.);

3) если части сложносочиненного предложения представляют собой номинативные предложения: Слышишь? Хриплый стон и скрежет ярый! (П.); однако если номинативных предложений больше, чем два, и союз и повторяется, то запятые ставятся – по правилу, которое действует при выделении однородных членов предложения (см. § 26): Шипенье подводного песка, неловкого краба ход, и чаек полет, и пробег бычка, и круглой медузы лед (Багр.); И голубой дымок, и первых встреч неясная тревога, и на плечи наброшенный платок, казенный дом и дальняя дорога (Сим.) (в последней части – казенный дом и дальняя дорога – запятой нет, так как эта часть воспринимается как единое целое; повторение союза и прервалось перед частью казенный дом );

4) если части сложносочиненного предложения представляют собой безличные или неопределенно-личные предложения с одинаковой формой сказуемого: С деревьев капало и вокруг пахло листвой; Зрителей разместили вокруг арены и на арену вывели участников представления ;

5) если части сложносочиненного предложения представляют собой побудительные, вопросительные или восклицательные предложения; объединяющей здесь оказывается интонация, а в побудительных предложениях могут быть и общие частицы: Где будет собрание и кто его председатель? – общая вопросительная интонация; Как тихо вокруг и как чисто звездное небо! – общая восклицательная интонация; Пусть светит солнце и птицы поют! – общая частица.

Источник