Трагическая хроника гибели экипажа «Союз-11»
30 июня 1971 года случилось самое трагическое событие за время всей советской и российской истории освоения космоса. Не стало сразу трех членов экипажа «Союз-11» – Георгия Добровольского, Виктора Пацаева и Владислава Волкова.
Череда неудач
Начало 1960-х годов было настоящим триумфом советской космонавтики. Вдохновленные полетом за пределы нашей планеты первого жителя Земли Юрия Гагарина, советские власти развернули программу подготовки по высадке человека на луне. Американцы в этой борьбе сдаваться не собирались и активно проводили испытания, пытаясь хоть здесь одержать первенство. Это у них получилось. 20 июля 1969 года американский астронавт Нил Армстронг впервые ступил на поверхность луны.
Мечтая опередить американцев, наши космонавты хотели получить у ЦК КПСС разрешение полететь под свою ответственность. Однако из-за высокой вероятности катастрофы, власти не решились пойти на столь сильный риск. Это состязание мы проиграли, и «лунную программу» СССР пришлось свернуть.
Во второй половине 60-х годов отечественная космонавтика потеряла сразу несколько выдающихся личностей. В 1966 году умер великий инженер, обеспечивший СССР на долгое время ведущую позицию в космосе, Сергей Королев. 24.04.1967 трагически погиб Герой Советского Союза Владимир Комаров, а в марте 1968 ушел из жизни Юрий Гагарин. Все это оставило отпечаток на развитии космоса и науки страны в целом.
Чтобы как-то реабилитироваться после неудачи на луне, Советский Союз развернул новую программу – создание первой в мире уникальной обитаемой орбитальной станции. Все силы отечественной космонавтики были перекинуты к этому проекту.
Орбитальная станция «Салют»
19.04.1971 ракетой-носителем Протон на орбиту нашей планеты была выведена первая пригодная к нахождению на ней человека орбитальная станция, называющаяся «Салют-1». Она предназначалась для полета и работы трех человек. Станцию планировалось использовать для научных исследований в сфере метеорологии, астрономии, радиоастрономии, изучения атмосферы земли, космического околоземного пространства, проведения технологических и медико-биологических опытов.
«Салют-1» мог длительное время функционировать в автоматическом режиме. Станция вышла на орбиту и 5 дней спустя на корабле «Союз-10» к ней направилась первая экспедиция. Но по причине возникшей внештатной ситуации и неуспешной стыковки высадиться прибывшим не представилось возможным. Корабль чудом удалось увести от Салюта, не повредив стыковочный узел, и вернуть космонавтов на Землю.
После неудачного полета «Союз-10» инженеры начали спешно готовить новую экспедицию. У летательного аппарата необходимо было доработать стыковочные агрегаты.
Схематичное изображение станции «Салют-1» и корабля «Союз»
Счастливая случайность или злой рок
За время пребывания космической станции на орбите, а это почти 4 месяца, к ней должны были направить три экспедиции. В первую, которая вылетела на космолете «Союз-10», вошли Георгий Шонин, Алексей Елисеев и Николай Рукавишников. Состав экипажа под номером два включал Алексея Леонова, Валерия Кубасова, Петра Колодина, третьего: Владимира Шаталова, Владислава Волкова, Виктора Пацаева. Помимо основных, был и запасной экипаж в лице Георгия Добровольского, Виталия Севастьянова и Анатолия Воронова. Получается, что именно Леонов, Кубасов и Колодин должны были оказаться на борту «Союз-11».
Однако незадолго до полета Георгий Шонин был отстранен от подготовки к экспедиции. Его заменили Владимиром Шаталовым, на место которого перевели Георгия Добровольского. Так человек, казалось бы, не имевший шансов полететь к первой станции, его все-таки получил.
Дата новой экспедиции «Союз-11» была назначена на 6.06.1971. К космодрому «Байконур» выехали основной и запасной экипаж – Волков, Пацаев, Добровольский. Все воспринимали это, как простую формальность, так как ранее никто никогда не менял участников полета прямо перед стартом.
Однако за три дня до вылета врачи запретили Валерию Кубасову отправляться в экспедицию. Рентген легких показал наличие затемнения. Предположительный диагноз врачей – туберкулез.
Теперь государственной комиссии необходимо было решить, заменить ли одного Кубасова или всю команду. Специалисты сошлись на втором варианте. 6.06.1971 года был запущен летательный аппарат «Союз-11», на борту которого находились командир Георгий Добровольский, инженер-исследователь Виктор Пацаев и бортинженер Владислав Волков.
Немного биографии
Георгий Добровольский родился 1.06.1928. Его родина – Одесса. Получал образование в Одесской специальной школе ВВС No 14, Чугуевском военно-авиационном училище, а затем Военно-воздушной академии имени Ю. А. Гагарина. До присоединения к отряду космонавтов проходил службу летчиком-истребителем в одной из военных частей СССР. Стал командиром космического корабля «Союз-11». Это был его первый полет за пределы Земли.
Бортинженер Владислав Волков родился 23.11.1935. Коренной москвич. Учился в Московском авиационном институте имени Серго Орджоникидзе. Первый раз он оказался в космосе за 2 года до нынешней экспедиции на борту корабля «Союз-7». Полет к «Салюту» был для него вторым по счету.
Виктор Пацаев был рожден 19.06.1933 на территории нынешнего Казахстана. Окончил Пензинский индустриальный институт, затем работал в Центральной аэрологической лаборатории Гидрометслужбы СССР. С 1968 году числится в отряде космонавтов. Свой первый полет совершил к станции Салют-1 в должности инженера-исследователя.
Ход экспедиции
«Союз-11» вовремя и удачно стартовал с «Байконура», утром следующего дня пристыковался к «Салюту». При переходе на станцию участники экспедиции обнаружили проблему – воздух был сильно задымлен. Членам команды пришлось починить систему вентиляции и сутки дожидаться восстановления воздуха, находясь внутри спускаемого аппарата «Союз-11».
Дальнейший полет проходил нормально. Космонавты поддерживали ТВ-связь с Землей, им удалось выполнить все поставленные перед ними задачи. На 11-ый день возникла внештатная ситуация – начался пожар. Встал вопрос о том, чтобы срочно покинуть станцию и вернуться на Землю. Но команде удалось самостоятельно совладать с огнем и продолжить работы.
Советская пресса умалчивала о проблемах на борту «Салюта». Людям сообщалось, что полет проходит хорошо, строго по плану, а самочувствие отличное. Реально же у находящихся на станции было немало сложностей, в том числе межличностные конфликты и противоречия. Бортинженер Владислав Волков, ссылаясь на свой опыт нахождения в космосе, старался самостоятельно решать все вопросы, что вызывало раздражение у его напарников. Подобное поведение не нравилось и специалистам на Земле.
Все же несмотря на тяжелые условия и возникшие проблемы, экипаж космолета «Союз-11» справился со своей задачей на 100%. Планировалось вернуть участников полета на землю и отправить новую экспедицию, которая бы закрепила достигнутые результаты и закончила исследования.
«Салют-1» и «Союз-11» на почтовой марке СССР.
Возвращение на Землю
29 июня планировалось совершить расстыковку космолета «Союз-11» и орбитальной станции. Однако перед тем как отделиться от Салюта, у космонавтов возникла очередная проблема. Находящийся на переходе в спускаемый аппарат люк был закрыт, но панель пульта управления отображала включенный транспарант «Люк открыт». Космонавты несколько раз пытались открыть и повторно закрыть люк, но эти действия оказались безрезультатными.
Эксперты на Земле предположили, что дело в неисправности датчика на обрезе люка. Члены команды заблокировали датчик, подложив под его концевой выключатель небольшой краешек изоляции. Ко всеобщему ликованию, транспарант наконец-то погас. Перед отстыковкой космонавты дополнительно удостоверились, что спускаемый аппарат полностью герметичен. Для этого пришлось сбросить давление в бытовом отсеке. Судя по приборам, все находилось в пределах нормы. В 21 час 25 минут «Союз-11» благополучно отделился от орбитальной станции.
Записи переговоров с экипажем, сделанные в последние минуты перед отключением связи, свидетельствуют о том, что на борту «Союз-11» все было хорошо. Георгий Добровольский доложил, что условия для посадки отличные, а он и его коллеги прекрасно себя чувствуют. После этого двигатель перешел в режим торможения, остановился и корабль начал схождение с орбиты. В момент прохождения через плотные слои атмосферы исчезла связь с экипажем «Союз-11».
Казалось, что посадка идет по плану. В семи тысячах метрах от земли открылся парашют спускаемого аппарата. Вскоре спускающийся «Союз-11» попал в поле зрения группы встречающих вертолетов. Смущало лишь одно – экипаж на связь не выходил, но причиной тому посчитали отказ антенны.
В 2 часа 17 минут спускаемый аппарат сел в заданном районе. Одновременно приземлилась встречающая группа. Медики подошли к кораблю и открыли люк, но голосов экипажа не услышали.
Без признаков жизни
Поисковая группа обнаружила космонавтов без сознания в «Союз-11». Они располагались в своих креслах с отстегнутыми плечевыми ремнями, а у Добровольского ремни были перепутаны и застегнут лишь верхний поясной замок. Врачи вытащили космонавтов из аппарата и принялись проводить реанимационные мероприятия.
Медики не сразу поняли, насколько все серьезно. Искусственное дыхание и непрямой массаж сердца делались до тех пор, пока всем не стало понятно, что космонавтов уже не вернуть к жизни. Усилия врачей оказались безуспешными, и в Центр управления полетами сообщили, что весь личный состав погиб.
Почтовая марка СССР. 1971. Г. Т. Добровольский, В. Н. Волков, В. И. Пацаев
Причины трагедии
Пока вся страна скорбила о погибших космонавтах, специалистам необходимо было как можно скорее провести расследование и установить причины гибели личного состава в «Союз-11». Вердикт был однозначным – разгерметизация. Первым делом проверили люк, с которым возникли проблемы при отстыковке, но он был полностью исправным.
Причина нашлась практически сразу. Неисправен был вентиляционный клапан. Предназначался он для поддержания системы жизнеобеспечения на борту спускаемого аппарата и открывался автоматически на высоте четырех километров с целью выравнивания давления внутри. При посадке корабля «Союз-11» этот люк открылся в 150-ти километрах от поверхности Земли в полном вакууме.
Что послужило причиной преждевременного открытия люка, так и не удалось достоверно установить. По официальной версии, разгерметизацию спровоцировал подрыв пиропатронов при разделении отсеков спускаемого аппарата. Однако во время попытки воссоздать ситуацию на Земле воспроизвести этот вариант развития событий не получилось.
Космонавты Волков, Пацаев, Добровольский умерли от острого кислородного голодания и декомпрессионной болезни. Шансов выжить в создавшихся условиях у них не было.
Что происходило на борту в те роковые минуты
В момент, когда отсеки корабля «Союз-11» разделились, давление в кабине начало резко падать. Воздух выходил из спускаемого аппарата, издавая страшный свист, при этом образовался сильный туман. У космонавтов было очень мало времени на то, чтобы разобраться с причинами случившегося. Они попытались отключить все приборы, чтобы услышать, откуда выходит воздух. Добровольский успел проверить состояние люка, с которым возникли проблемы при отсоединении от станции.
Когда космонавты поняли, в чем дело, времени у них уже не оставалось. Самочувствие их резко ухудшалось с каждым мигом. Из-за острой декомпрессионной болезни члены экипажа ощущали дикую боль во всех частях своего тела. Резкий перепад давления привел к разрыву барабанных перепонок, и космонавты перестали слышать. Сознание их начало угасать уже через двадцать секунд после случившейся разгерметизации.
Но даже в условиях стресса, паники и ужасной боли экипаж корабля «Союз-11» успел сообразить, что причина аварии в вентиляционном люке. Кто-то из космонавтов даже попытался перекрыть его, но потерял сознание. Смерть их наступила еще до посадки, примерно через 2 минуты после начала разгерметизации.
Последствия и выводы
После ужасной трагедии, унесшей жизни личный состав «Союз-11», СССР на время приостановил пилотируемые полеты. Станция «Салют-1» новых экспедиций не принимала.
Очевидно, что космонавты могли бы выжить, если бы на них были скафандры. Отменили их с целью экономии места в кабине и увеличения количества членов экипажа. Летательные аппараты признавались надежными и безопасными, разгерметизация их исключалась. И хотя инженеры утверждали, что катастрофа была единичным случаем и больше не повторится, было решено все последующие полеты обязательно проводить в скафандрах.
Помимо этого, было тщательно пересмотрено расположение органов управления корабля. Ее разместили таким образом, чтобы любое действие можно было выполнить, не вставая с места. Количество членов экипажа сократили до двух человек, на месте третьего же была размещена установка автономного жизнеобеспечения.
Погибших членов экипажа «Союз-11» захоронили в Кремлевской стене. Их память увековечена в названиях улиц по всей территории бывшего Советского Союза.
Источник
Гибель союза-11
(По воспоминаниям Н.П.Каманина, Б.Чертока, В.Сыромятникова, Я. Ладыженского, личным беседам автора с дочерью Добровольского, сыном Каманина Львом, специалистами бывшего НИИЭРАТ, отчёту этого института.)
Первоначально на станцию «Салют» должны были лететь Алексей Леонов, Валерий Кубасов и Петр Колодин. Однако уже на Байконуре буквально накануне старта у Кубасова врачи обнаружили. опухоль в правом легком. Специалисты подозревали начальную стадию туберкулеза. Позже выяснилось, что это всего лишь аллергическая реакция на какие-то растения в степи. Но накануне полета весь экипаж был отстранен и заменен на дублеров. На следующий день, 6 июня 1971 года, стартовали Добровольский, Волков и Пацаев. Они были первыми обитателями нашей первой орбитальной станции.
Оба экипажа чувствовали себя неважно. Первый был потрясен отстранением от полета, второй — внезапным изменением судьбы. После полета второму экипажу предстояло подниматься по мраморной лестнице Кремлевского Дворца под фанфары, музыку Глинки, получать Звезды Героев. Но радости на их лицах не было.
Судьбу шестерых человек изменил рентгеновский снимок, которого перед прежними полетами вообще не делали!
Госкомиссия при свете юпитеров и вспышках блицев прошла за 20 минут. Добровольский заверил, что экипаж готов и задачу выполнит. Леонов вместо заверений махнул рукой — жаль, что так получилось.
Когда стали расходиться, Каманин оказался рядом с Валерием Кубасовым. Он с виноватой улыбкой как бы просил прощения:
— А ведь я просто чуть простудился. Через неделю все пройдет и ничего на рентгене не будет.
Его никто не утешал. Но прав был он, а не врачи. И по сей день Кубасов жив и здоров. Никакого острого туберкулезного процесса у него так и не было.
Когда очередь дошла до ответного выступления Добровольского, было заметно, что он сильно волнуется. Действительно, таких массовых проводов в космос еще ни разу не было. Митинги ограничивались обычно составом непосредственных участников подготовки ракеты-носителя и космического корабля. А тут собралось на глаз не менее трех тысяч людей.
— Когда я ехал сюда, я приготовил речь, — сказал Добровольский. — Но теперь, увидев ваши улыбки и теплые глаза, я просто скажу вам: дорогие товарищи и друзья, огромное спасибо за самоотверженный труд. Мы не пожалеем сил, сделаем все, чтобы выполнить задачу.
В 6 часов утра небольшой зал начал быстро заполняться.
В 7 часов 26 минут Елисеев начал вызовы:
— Я — ”Заря”. ”Янтарь”, как слышите? На связь! Ответ последовал немедленно.
— Говорит ”Янтарь”. У нас все в порядке. Работаем по программе. Прошел радиозахват. Идет автоматическое сближение. На 7 часов 27 минут дальность 4, скорость 14.
— Вас поняли. Все нормально, продолжайте доклады.
— В 7 часов 31 минуту СКД работал 10 секунд, дальность 2 и 3; скорость 8.
Доклады ведет не командир корабля Добровольский, а Волков. Его возбуждение не может приглушить многократная ретрансляция и усиление, пока слова доходят до динамиков в зале. Напряжение передается всем нам.
— Скорость уменьшается. В ВСК видим светящуюся яркую точку. Дальность 1400, скорость 4.
— 7 часов 37 минут, дальность 700, скорость 2,5. Отвернулись — видим только Землю. Снова есть захват.
— По данным телеметрии НИП-13, — объявляет другой голос, — прошел режим причаливания — зафиксирована дальность 300, скорость 2.
В зале не просто тишина, а нарастающее напряжение. Пауза, наступившая по громкой связи, пугает. Может быть, все в порядке, но ведь информацию из космоса сейчас принимает только Уссурийск и наземными каналами, известными только связистам КИКа, ретранслирует в ЦУП. Что стоит какому-нибудь не ведающему, что творит, экскаватору оборвать тонкую нить длиной в 8000 километров?!
— ”Янтарь”, я — ”Заря”, не слышу вас.
Секунды тишины обрывает задорный голос Волкова:
— Дальность 300, скорость 2. Отлично наблюдаю станцию в ВСК. Идет выравнивание по крену. Очень хорошо виден конус и ловушка. Выравнивание по крену закончилось — дальность 105, скорость 0,7. Включаем ручное причаливание.
— ”Янтари”, на малом расстоянии внимательно осмотрите стыковочный узел, — дает указание Елисеев.
— Вас поняли. Дальность 50. Скорость 0,28. Работают сопла ДПО. Визуально приемный конус чистый. Очень хорошо видно. Дальность 20, скорость 0,2. Корабль ведет себя устойчиво. Идем на стыковку!
И в это время заканчивается зона связи.
— Связь на следующем витке в 8 часов 56 минут.
Между сеансами связи даже некурящие выходят из здания на воздух, на перекур, снимающий нервное напряжение. Стянутся космический корабль с орбитальной станцией или опять останутся какие-нибудь миллиметры зазора? В зал уже набилось до сотни остро переживающих участников.
Каждый является не зрителем и болельщиком, а участником события, несущим частицу ответственности. Эта частица в общей цепи может оказаться роковой. Каждый из сотни ожидающих сейчас беспомощен. Никто не может ничем помочь. Только ожидание.
Тишину нарушает характерный фон ”Зари”. Не дожидаясь выхода на связь из космоса, Елисеев вызывает:
— ”Янтари”, я — ”Заря”, на связь!
Нет ответа. Вызов повторяется несколько раз.
— Есть телевидение! — раздается возглас Брацлавца. — Стыковка прошла! Картинка отличная.
— ”Янтари”, пятый раз вызываю. Почему молчите?
— ”Заря”, докладываем: стыковка прошла без колебаний, стягивание закончилось. Режим выполнен! Проверяем герметичность стыка. Выравниваем давление. Дальше работаем по программе. Открываем люк из спускаемого аппарата в бытовой отсек. Переходим в бытовой отсек. У нас все нормально.
Зал зашумел. Кто-то вздумал хлопнуть в ладоши, но его чуть не придушили.
— Не спеши, пока не перейдут в ДОС, а то сглазим.
— Докладывает группа анализа по стыковке. Все прошло по программе. Стягивание закрепили крюки корабля. Ответные крюки ДОСа не работали. Режим полностью закончен. Сейчас начался 796-й виток ДОСа, или 19-й виток корабля, третий суточный. По программе должно быть закончено выравнивание давлений, позволяющее открыть переходной люк. Переход в ДОС только с разрешения Земли.
— Внимание! Тише! Начинаем сеанс связи! — кричит Агаджанов. И тут же, не дожидаясь вызова Елисеева, раздается веселый голос Волкова:
— ”Заря”! У нас все нормально. Мы сидим пока еще в спускаемом аппарате. Все давления в норме. Сравниваем по таблице. Замечаний у нас нет. Разрешите открыть переходной люк из спускаемого аппарата в бытовой отсек.
— Открытие люка разрешаем!
— ”Заря”! В 10.32.30 выдали команду открыть переходной люк. Погас транспарант ”Закрыт”. Если не откроется, ломиком поможем.
— ”Янтари”, все идет отлично. Вы молодцы. Не волнуйтесь. Работайте спокойно.
— ”Заря”! Режим открытия выполнен. Но транспарант не горит. Видимо, не дотянули до концевика. Ждать не будем. ”Янтарь-3” помахал рукой и ”пошел” туда!
Опять пауза. Тишина. Все чувствуют, что там, в космосе, сейчас первый человек вплывет в первый ДОС. Он в ”Салюте”!
Волков не упустил случая поострить:
— Пролетаем 5-й этаж, все в порядке!
— ”Янтари”, внимание! У вас сейчас будет разговор с ”первым”, — это уже вмешалась Москва. Там тоже напряженно ждали и решили, не считаясь со сложностью обстановки, в самый напряженный момент перехода врубиться для связи экипажа с Брежневым.
— ”Заря”, подождите. ”Третий” — в ”Салюте”. Не мешайте пока. ”Заря”, ”третий” вернулся. В ”Салюте” сильный запах. Надевает маску, пойдет опять.
В течение первой недели пилотируемого полета первого ДОСа в космосе экипаж был занят знакомством со станцией.
— Судя по переговорам с ”землей”, ребята пока разбираются с проблемой ”куда мы попали?”, — докладывали из Евпатории.
Эйфория первых дней, когда все ново, все «в диковинку», заставила забыть о субординации, «ранжировке» в экипаже. Не формальное это дело. У них общая ответственность за успех полета, общими усилиями они выполняют программу, но есть и «табель о рангах»: командир, бортинженер, космонавт-исследователь. Увы, не смогли ребята «поделить власть». Побывавший уже в космосе Владислав Волков давил своим авторитетом, у него возникали трения с командиром. Жора Добровольский, человек добрый и беззлобный, по-армейски дисциплинированный, склонный к уставному порядку, не желал уступать.
Мелкие конфликты перерастали в более крупные, на Земле чувствовали, что обстановка на борту не во всем нормальна, пытались деликатно поправить. (Королёв иногда говорил Волкову: «Я тебя не только в космос, я тебя верхом на вороне не пущу летать!»)
16 июня на станции появился запах горелой изоляции и дымок, выходивший из пульта управления научной аппаратурой (ПУНА).
— У нас на борту ”завеса”, — передал на Землю Волков.
По коду ”завеса” обозначала не то дым, не то пожар. На Земле забыли о коде и начали переспрашивать, какая такая ”завеса”. Переговоры с Землей вел не командир экипажа, а Волков. Он не выдержал, запаниковал и, выругавшись, открытым текстом сказал:
— Пожар у нас! Сейчас уходим в корабль.
Далее он сказал, что они не могут найти инструкцию для срочной эвакуации и спуска и попросил, чтобы Земля им продиктовала, что и в какой последовательности надо делать. (Хороша была подготовка у этого «инженера», что в последствии стоило жизни всему экипажу: спортивные разряды по гребле и настольному теннису, занимался лёгкой атлетикой, баскетболом, волейболом, парусным спортом, играл в спектакле «Трембита» театральной студии МАИ, занимался в школе бальных танцев, получил приз за мазурку, но науками в МАИ он не занимался! После МАИ работал в КБ С.П.Королёва. Написал заявление с просьбой включить его в отряд, но Королёв «завернул». Долгий разговор с СП: «У тебя много недостатков, ты — зазнайка.»)
В Подлипках удалось наладить дублирование переговоров между экипажем ДОСа и НИП-16.
— Сообщите данные для срочной расстыковки, — очень взволнованно требовал Волков.
Ответ Земли был после долгих поисков таким:
— Порядок действий на случай срочного ухода читайте на страницах 110-120, там описаны действия по переходу в спускаемый аппарат. После перехода расконсервировать корабль по инструкции на 7К-Т, страницы 98,а и 98,б. Расстыковка штатная. Подготовьте страницы 133-136. Посадка только по указанию Земли. Не торопитесь. Пульт выключен — и дым должен прекратиться. Если будете покидать станцию, то поглотитель вредных примесей оставьте включенным. Примите таблетки от головной боли. По данным телеметрии, СО2 и О2 в норме. Решение о переходе и расстыковке принимает командир.
Добровольский понял, что пора брать на себя связь с Землей:
— ”Заря”, я — ”Янтарь”. Приняли решение не торопиться. ПУНА выключен. Пока будем дежурить по двое, один будет отдыхать. Не волнуйтесь, у нас настроение работать дальше.
— ”Янтарь-1”, я- ”Заря”. Мы проанализировали состояние бортовых систем и считаем, что принятые меры гарантируют нормальную работу. Надеемся, что вы продолжите работу по штатной программе. Запахи пройдут. На 17 июня рекомендуем вам день отдыха, потом входите в режим. Учтите, что после ухода из зоны НИПов вас хорошо слышит корабль ”Академик Сергей Королев”.
Добровольский и Пацаев ”приглушили” эмоции Волкова и отправили этого «инженера» отдыхать. Через пару витков ”Академик Сергей Королев” передал, что на ”борту” все в порядке. ”Янтари-1 и -3” поужинали, а ”Янтарь-2” отдыхает. Трегуб доложил Госкомиссии, что экипаж, пробыв в космосе 23 суток, установил рекорд.
Были проведены эксперименты с военным оптическим визиром-дальномером ОД-4, системой наблюдения в ультрафиолетовом диапазоне ”Орион” и секретным радиолокатором ”Свинец”. Осуществлены фотографирование Земли, спектрографирование горизонта, эксперименты по интенсивности потока гамма-квантов и методике ручной ориентации станции.
Последние два дня экипаж занимался консервацией орбитальной станции, упаковкой материалов, расконсервацией и подготовкой космического корабля.
Команда на расстыковку должна была быть выдана 29 июня в 21 час 25 минут. После отделения от станции два витка отводятся для подготовки к спуску. Экипаж проведет ручную ориентацию вне нашей зоны видимости и передаст управление гироприборам. Команда на включение цикла спуска будет подана с НИП-16, в резерве дежурит НИП-15. Включение СКТДУ на торможение пройдет в 1 час 47 минут уже 30 июня.
Воробьев подтвердил, что по заключению врачей состояние космонавтов в последние дни хорошее. На традиционном ночном сборе в тесном зале управления НИП-16 не ожидалось никаких сенсаций. Все команды на ”борт” проходили без сбоев. Экипаж докладывал о выполнении всех операций вовремя, не вызывая раздражения Земли. Все шло спокойно и по расписанию. Морские корабельные пункты приняли информацию с пролетавшего над ними космического корабля и оперативно доложили, что двигатель на торможение сработал в расчетное время и был выключен от интегратора. Командно-измерительный комплекс и ГОГУ накопили хороший опыт по контролю за объектом на посадочном витке.
После выключения двигателя космический корабль ушел из зоны связи с кораблями, находящимися в Атлантике. Над Африкой проходило разделение — бытовой и приборно-агрегатный отсек отстреливались от спускаемого аппарата. СА не имел радиотелеметрической системы. О происходящем после разделения все надеялись услышать в устном докладе космонавтов до входа в атмосферу, пока горячая плазма не перекроет щелевую антенну системы ”Заря”. Для регистрации процессов в спускаемом аппарате был установлен многоканальный самописец ”Мир”.
После гибели Комарова два Олега: Сулимов и Комиссаров — и их товарищи по институту измерений усовершенствовали этот автономный регистратор, усилив его теплозащиту и механическую прочность.
— Мы просили Добровольского все время вести репортаж, как только СА войдет в нашу зону связи, а он молчит, — пожаловался Елисеев.
— Странно, что молчит Волков. В последних сеансах он был очень многословным.
Бортинженеру предстояло закрыть крышку люка-лаза. Волков вращал штурвал закрытия крышки. Перед расстыковкой у не загорался транспорант о закрытии люка между спускаемым аппаратом и бытовым отсеком. Волков явно нервничал, но быстро сообразил и наклеил лейкопластырь под концевой выключатель, фиксирующий прижатие люка.
— Тогда они не пожалели слов на репортаж, — сказал Трегуб.
Неадекватное, конфликтно-нервозное поведение Волкова на всех стадиях полёта объяснялось наличием у него высокопоставленных покровителей из партноменклатурной среды и кучерявой национальностью. Во время подготовки к своему первому полёту он пробовал качать права, но Гагарин поставил на место этого кучерявенького квазиинженера.
В МАИ его не научили, что обманув сигнализацию о закрытии люка, герметичность стыка не достигнуть. Это достигается правильным закрытием и дожатием люка, о чём свидетельствует доход толкателя концевого выключателя сигнализации до срабатывания. (Когда при первом космическом полёте Гагарина не загорелась сигнализация о закрытии люка, люк сняли и закрыли повторно.)
При разделении давление со стороны бытового отсека естественно упало, и через прокладку недожатого люка началась разгерметизация. Она не была мгновенной, прокладку отжало незначительно. Система поддержания давления пыталась компенсировть утечку за счёт запасов воздуха в баллонах. На этом этапе у экипажа была возможность спастись, при условии поддержания давления в кабине в 0,5 атм. Недожатая прокладка нагружалась бы не так сильно, и воздуха из резервных баллонов могло хватить на всё время спуска. Но «инженер» поднял давление до нормы. Произошло значительное отжатие герметизирующей прокладки и быстрый выход всего резервного воздуха.
По громкой связи прошел доклад:
— Служба контроля космического пространства ведет спускаемый аппарат по прогнозу.
Наконец пришло долгожданное сообщение:
— Служба генерала Кутасина докладывает: самолеты засекли спускаемый аппарат. Идет спуск на парашюте. По прогнозу перелет километров десять, не более, относительно расчетной точки. К месту посадки вылетают вертолеты.
Минут через двадцать все стали нервничать. Никаких докладов из района посадки больше не поступало.
Офицер, находившийся на связи с поисково-спасательной службой, чувствовал себя виноватым. На него обрушился шквал упреков, но он ничего не мог ответить.
Председатель Госкомиссии Керимов обязан был первым доложить в Москву — Смирнову и Устинову о благополучном окончании экспедиции. Но он оказался отрезанным от связи с районом посадки.
Минут через тридцать после расчетного времени посадки Керимов решил пожаловаться на поведение Главкома ВВС Кутахова Устинову. Еще минут десять ушло на соединение с Устиновым. В зале все притихли.
Наконец Керимов подал знак: ”Тихо!” Но жалобы на Кутахова никто не услышал. Керимов молчал. Положив трубку, изменившийся в лице Керимов начал пересказывать услышанное от Устинова.
— Через две минуты после посадки к спускаемому аппарату подбежали спасатели из вертолета. СА лежал на боку. Внешне не было никаких повреждений. Постучали по стенке — никто не откликнулся. Быстро открыли люк. Все трое сидят в креслах в спокойных позах. На лицах синие пятна. Потеки крови из носа и ушей. Вытащили их из СА. Добровольский был еще теплым. Врачи продолжают искусственное дыхание. По их докладам с места посадки, смерть наступила от удушья. В СА никаких посторонних запахов не обнаружено. Приняты меры по эвакуации тел в Москву для исследования. К месту посадки вылетают для обследования СА специалисты из Подлипок и ЦПК.
В полной тишине кто-то сказал:
— Это разгерметизация.
Страшное известие всех потрясло. Никто не радовался ни чистому небу, ни дали зеркально-гладкого моря, с которого в распахнутые окна втекала утренняя свежесть.
Вина Волкова в трагедии была очевидна, но озвучить публично этот факт мешало жёсткое противодействие сплочённых представителей интересов одного народа, поэтому Мишин на разборе полёта изложил так версии случившегося, подкрепляя их плакатами, которые развесил Феоктистов.
— Спускаемый аппарат после посадки проверен, повреждений не обнаружено. Разгерметизация могла произойти по двум причинам. Первая — преждевременное срабатывание дыхательного клапана. В этом случае давление будет падать по верхней кривой. Вторая возможная причина — неплотность люка. Кривая расчетного падения давления при открытии клапана в точности совпадает с записью фактического спада давления после разделения. Кроме совпадения расчетной и фактической кривых спада мы имеем свидетельства системы управления спуском. Регистрация поведения СУСа показывает наличие нештатного возмущения. По величине и знаку это возмущение совпадает с расчетным для случая выхода воздуха из отверстия.
Записи и телеметрии, и автономного регистратора были тщательно просмотрены. Никаких признаков прохождения ложной преждевременной команды на пиропатрон вскрытия клапана не обнаружено. Из анализа записей ”Мира” следует, что герметичность нарушена в момент разделения спускаемого аппарата и бытового отсека (БО). Кривая спада давления соответствует размеру дырки, равной проходному сечению одного клапана. На самом деле клапанов два: один — нагнетающий и другой — отсасывающий. Если бы была ложная команда, то открылись бы сразу оба клапана: электрически они в одной цепи. Команда на открытие двух клапанов прошла штатно, как ей положено на безопасной высоте.
По заключению специалистов НИИЭРАТа -Научно-исследовательского института эксплуатации и ремонта авиационной техники (такое хитрое название носил институт ВВС, монополист в расследовании всех авиационных катастроф) — пиропатроны сработали не в вакууме, а на высоте, соответствующей по времени выдаче штатной команды.
Но по продвигаемой покровителями Волкова версии один клапан к этому времени был уже открыт без электрической команды.
— Какая же по-вашему нечистая сила могла его открыть на высоте 150 километров? — спросил Казаков.
— Давайте раньше времени не увлекаться одной версией, — вмешался Келдыш, — надо на равных обсудить все. Предлагаю выслушать Шабарова и медицину.
Шабаров доложил результаты анализа записей автономного бортового регистратора ”Мир”, который выполнял задачи, аналогичные ”черному ящику”.
— Процесс разделения длился всего 0,06 секунды, — доложил Шабаров. — В 1 час 47 минут 26,5 секунд зафиксировано давление в СА 915 миллиметров ртутного столба. Через 115 секунд оно упало до 50 миллиметров и продолжало снижаться. При входе в плотные слои атмосферы зафиксирована работа СУСа. Перегрузка доходит до 3,3 единицы и затем снижается. Но давление в СА начинает медленно расти: идет натекание из внешней атмосферы через открытый дыхательный клапан. Вот на графике команда на открытие клапана. Мы видим, что интенсивность натекания увеличилась. Это соответствует открытию по команде второго клапана. Анализ записей ”Мира” только косвенно подтверждает версию об открытии одного из двух клапанов в момент разделения отсеков корабля. Температура на шпангоуте СА недалеко от кромки люка достигла 122,5 градуса. Но это за счет общего нагрева при входе в атмосферу.
— Раньше чем двигаться дальше, послушаем о результатах медицинских исследований, — предложил Келдыш.
Доклад сделал Бурназян.
— В последние дни полета физическое состояние космонавтов было хорошим. Они принимали тонизирующее средство. Ежедневно проводилась общая физическая тренировка по три часа. У Добровольского пульс в спокойном состоянии 78-85. Артериальное давление нормальное. Волков более эмоционален. У него пульс вообще был высоким, до разделения отсеков корабля достигал 120, у Пацаева — в пределах 92-106. По опыту у других космонавтов в пиковые периоды пульс доходил до 120, а у Терешковой даже до 160. В первую секунду после разделения у Добровольского пульс учащается сразу до 114, у Волкова — до 180. Через 50 секунд после разделения у Пацаева частота дыхания 42 в минуту, что характерно для острого кислородного голодания. У Добровольского пульс быстро падает, дыхание к этому времени прекращается. Это начальный период смерти. На 110-й секунде после разделения у всех троих не фиксируется ни пульс, ни дыхание. Считаем, что смерть наступила через 120 секунд после разделения. В сознании они находились не более 50-60 секунд после разделения. За это время Добровольский, видимо, что-то хотел предпринять, судя по тому, что он сдернул с себя пристежные ремни.
К вскрытию было привлечено 17 крупнейших специалистов. У всех троих космонавтов установлены подкожные кровоизлияния. Пузырьки воздуха, как мелкий песок, попали в сосуды. У всех кровоизлияние в среднее ухо и разрыв барабанных перепонок. Желудок и кишечник вздуты. Газы: азот, кислород и СО2, — растворенные в крови, при резком снижении давления закипали. Растворенные в крови газы, превратившись в пузырьки, закупорили сосуды. При вскрытии сердечной оболочки выходил газ: в сердце были воздушные пробки. Сосуды мозга выглядели, как бисер. Они также были закупорены воздушными пробками. Об огромном эмоциональном напряжении и остром кислородном голодании свидетельствует также содержание молочной кислоты в крови — оно в 10 раз превышает норму.
Через полторы минуты после приземления начались попытки реанимации. Они длились более часа. Очевидно, что при таком поражении организма никакие методы реанимации спасти не могут. В истории медицины, вероятно и не только медицины, не известны аналогичные примеры и нигде, даже над животными, не проводились эксперименты по реакции организма на такой режим снижения давления — от нормального атмосферного практически до нуля за десятки секунд. Были случаи разгерметизации авиационных скафандров на высотах более 10 километров. В этих случаях летчик терял сознание от недостатка кислорода, но при снижении самолета сознание восстанавливалось. В данном случае за десятки секунд произошли необратимые процессы.
Спокойный доклад Бурназяна произвел гнетущее впечатление. Мысленно перенесясь в спускаемый аппарат, невозможно представить себе первые секунды ощущений космонавтов. Страшные боли во всем теле мешали понять и соображать. Наверняка услышали свист выходящего воздуха, но быстро лопались барабанные перепонки и наступила тишина. Активно двигаться и что-то предпринимать, судя по скорости спада давления, они могли, может быть, первые 15-20 секунд. Первопричина потери герметичности СА лежала на поверхности, но ожесточенные споры продолжались, подогреваемые покровителями Волкова. ОНИ и высказали версию, получившую властную поддержку и приоритет при всех последующих исследованиях, проводившихся по решениям комиссии. (Использовали накатанную дорогу расследования последнего полёта Гагарина.)
Два отсека: СА и БО — прочно стянуты друг с другом. Поверхности стыковочных шпангоутов СА и БО притянуты друг к другу восемью пироболтами. При сборке монтажники стягивают отсеки специальными моментными ключами. Операция ответственная и контролируется не на глаз, а в специальной барокамере. Стык должен быть герметичным. По другому требованию БО и СА по этому стыку должны быть мгновенно отделены перед посадкой.
Как это сделать, не развинчивая стягивающие болты? Очень просто. Болты надо разорвать взрывом. Каждый болт имеет заряд пороха, который подрывается пиропатронами по электрической команде от программно-временного устройства. Взрыв всех пироболтов происходит одновременно. Взрывная волна в вакууме может распространяться только по металлу. Ее удар настолько силен, что клапан, смонтированный на том же шпангоуте, что и взрывные болты, мог самопроизвольно открыться. Вот такая простая версия.
Начались эксперименты на заводе и в НИИЭРАТе. Клапаны подвергались испытаниям на устойчивость при воздействии больших ударных нагрузок. Прошел установленный Политбюро двухнедельный срок работы комиссии, но десятки экспериментов не приносили столь необходимых доказательств. Клапаны от взрывных ударов не открывались.
По предложению Мишука на заводе было собрано несколько клапанов с заведомо допущенными технологическими дефектами. С точки зрения ОТК — явный брак. Но и они не пожелали открываться от взрывных ударов. От безысходности Келдыш, который чуть ли не ежедневно о ходе работ докладывал Устинову и раз в неделю — Брежневу, предложил процесс разделения СА и БО промоделировать в большой барокамере. Предполагалось, что ударная волна при одновременном подрыве всех пироболтов в вакууме, распространяясь только по металлу, будет мощнее, чем при нормальном атмосферном давлении. ”Задержим отчет на неделю, но у нас совесть будет чиста: мы сделали все, что могли”, — сказал он.
Одним из организаторов этого труднейшего эксперимента был Решетин: «Этот сложный эксперимент проводили в большой барокамере ЦПК в Звездном городке. Макеты СА и БО были стянуты штатными пироболтами. Дыхательные клапаны установили заведомо с технологическими нарушениями, которые якобы могли иметь место при их изготовлении. Пироболты подрывались одновременно по схеме, которая использовалась в полете. Эксперимент проводили дважды. Клапаны не открывались.»
Истинная причина открытия дыхательного клапана при разделении СА и БО ”Союза-11” так и осталась тайной. Как, впрочем, и обстоятельства последнего полёта Гагарина, скрытые ранее теми же Мишуком и Шустом. Они объясняли случившееся так: «Два пироболта находились недалеко от клапана дыхательной вентиляции. И образовавшиеся при взрыве ударные нагрузки не привели в движение запирающий шток, но смяли алюминиевую прокладку между клапаном и шпангоутом. Через неё и произошла разгерметизация.» Прокладка, смятая взрывом, естественно предъявлена не была.
Закрытым расследованием Добровольский был признан единственным виновником трагедии, а в «кругах» — просто убийцей, но. смерть уравнивает всех, а скандалов брежневский ТАСС не любил.
Источник