Вселенная метро 2033 сергей кузнецов

Светлой памяти отца посвящает автор

«Вселенная Метро 2033» расширяется

Объяснительная записка Дмитрия Глуховского

Спасибо, потому что вы в нас поверили и поддерживаете.

Именно благодаря вам «Вселенная Метро 2033» стала одной из самых успешных книжных серий в Европе. Всего за полгода тираж книг «Вселенной» добрался до полумиллиона.

Идея, к которой все, с кем я советовался год назад, относились скептически – как это можно превратить успех одной книги от одного определенного автора в успех целой серии, которую вместе пишут сразу многие, – работает! Работает, потому что те, кто читает «Метро», потому что вы – поверили в нее.

«Мраморный рай» Сергея Кузнецова – шестая книга в серии. Книга необычная по многим причинам. В ней рассказывается не только о Москве, о которой мы уже читали и знаем, но и о Подмосковье.

Те читатели, которым для запойного чтения не хватает одного острого сюжета, найдут в этой книге то, что искали. И драму, и чувства, и интересный язык. Своеобычных, непохожих на других героев. Живых людей. Эта книга бьет точно в сердце и запоминается.

«Вселенная Метро 2033» все еще очень молода. Что такое какие-то шесть книг? В наших планах – развивать и открывать этот мир дальше. Скоро вы узнаете судьбу других городов – Самары, Киева, Минска – и стран дальнего зарубежья.

Да! Сейчас роман «Метро 2033: Британия» пишет английский автор Грант МакМастер. Скоро книга будет готова, и мы переведем ее на русский язык. За ним последуют писатели из Франции, Италии, США, Германии, которые будут писать о своих странах.

«Вселенная Метро 2033» постепенно превращается в настоящий мир.

К нашему проекту уже присоединилось достаточно писателей, чтобы мы могли выпускать новую книгу каждый месяц. Работы будет много, но мы постараемся держать взятый темп.

В общем, планов – громадье! Следите за новостями!

Когда-то давно, много лет назад, здесь был город.

Обыкновенный областной городишко не из крупных. Простые его жители, культурные и не очень, вели размеренную, несуетную жизнь, умели радоваться и огорчаться, растили детей, работали и бездельничали, пили и воздерживались… Они, как могли, строили свою жизнь и свой город. Кто-то находил занятие здесь, другие ездили на работу в Москву, костеря на чем свет стоит расписание электричек и переполненные вагоны, тратя ежедневно на дорогу по многу часов.

Город утопал в зелени и радовал глаз уютом дворов, скверов и палисадников; был очень красив бабьим летом, укутанный во все оттенки желтого и красного; поздней осенью и зимой серел, скучнел, но все равно сохранял свою особую теплоту и неторопливость. В зимние длинные вечера в домах зажигались огни, на улицах медленно разгорались гирлянды фонарей, и город с высоты птичьего полета виделся большой новогодней елкой.

Теперь города не было. Осталось нелепое нагромождение коробок жилых домов с покинутыми квартирами, выбитыми стеклами, оторванными дверьми; провисшие провода между покосившимися, а иногда поваленными столбами электропередачи; разрушенные здания с разорванными стенами, с торчащими костями арматуры, все в лишайнике и зелено-буром мхе… Сквозь взломанный асфальт проросли трава и кустарник; детские площадки скрылись под высоким бурьяном. Летом в пыльной зелени рыжели ржавчиной брошенные легковые автомобили, автобусы, грузовики. Все, что могло сгнить, разрушиться, рассыпаться за эти годы, – сгнило, разрушилось, рассыпалось.

Сейчас дома были укрыты тонким слоем выпавшего прошлой ночью первого снега. Странного снега – серо-голубого. Но и снег не скрадывал уродства мира.

У мертвого города появились новые, жуткие обитатели. Людей здесь давно уже не осталось. Кроме одного…

По городу-призраку, шатаясь, словно пьяный, шел человек.

Темно-синий костюм химзащиты на нем был серьезно поврежден: по спине три глубокие, обмазанные кровью борозды протянулись от плеч к пояснице, будто три остро отточенных клинка ударили разом, распоров костюм, теплую меховую куртку, свитер и добравшись до тела. На груди и на левом боку человека тоже виднелись раны. Правое плечо и рука были залиты багровым, но, возможно, это была чужая кровь. Целым оставались только шлем из прочного пластика и респиратор – импортный, дорогой.

Человек дышал тяжело и прерывисто, брел странными зигзагами, и со стороны могло показаться, что он движется бесцельно. Однако цель была: как можно скорее покинуть это страшное место, добраться до военного института, на подземных уровнях которого, как он слышал, могут оставаться люди. В этом было его спасение… Его единственное спасение. Только бы дойти…

Человек пытался сосредоточиться, вспомнить, понять: кто на него напал? С кем он дрался?

Что-то огромное, стремительное и яростное, обладающее чудовищной силой… Один бросился на него сзади, располосовал когтями костюм, одежду и… черт, как болит спина! Кровь уходит… Самому такие раны не зашить. А если на когтях зверя был яд… Вторая тварь выбила из руки пистолет и следующим ударом обязательно оторвала бы башку, если бы не армейский нож – кей-кей, кинжал коммандос, размером чуть меньше мачете, с одним зазубренным краем, – который человек вогнал в монстра и провернул пару раз. Кажется, после этого они поостыли и… отступили? Что произошло потом?

Он не помнил. Мысли путались.

Как он оказался в городе? Когда? Зачем?

Человек не мог ответить ни на один вопрос. Помнил схватку, но когда пытался восстановить в памяти облик тварей – лишь бессильно скрежетал зубами. После того как твари ушли (посчитали, что он не жилец? почему не сожрали?), он, наверное, какое-то время был в беспамятстве. Осознал себя уже бредущим по городу.

Человек несколько раз падал от усталости, недолго лежал без движения, пытаясь перевести дух, но каждый раз, поднимаясь, тратил сил больше, чем накапливал за короткий перерыв.

На город опускались сумерки. Человек тревожно озирался.

Правая рука в изодранной перчатке скользнула под защитный костюм и легла на рукоять кей-кей, висевшего на поясе куртки в коротких ножнах. Ему слышались, а может быть, только чудились звуки, от которых кровь стыла в жилах: вой, поскуливание, рычание, а иногда чавканье и короткий яростный рык, словно неведомые звери дрались за добычу.

Человек оглядывался испуганно, но вокруг не было ни души.

Поднялся ветер, пошел снег.

С каждым шагом сил оставалось все меньше, но человек уже не мог позволить себе остановиться на пару минут, чтобы перевести дух, – следовало спешить. Если еще час назад спину саднило, но теперь раны причиняли жгучую боль; временами ему казалось, что в них копошатся какие-то насекомые… Человек рычал и передергивал плечами. К тому же с наступлением сумерек температура воздуха понизилась и холод добирался до тела сквозь распоротый комбинезон.

Окружающие предметы плыли и двоились – отказывало зрение. Человек теперь едва волочил ноги, ставшие деревянными и не желавшие слушаться.

Он вдруг отчетливо услышал чью-то речь и как автомат повернул на голос… Лишь чтобы убедиться: никаких людей здесь нет и быть не может. Но сумрак вокруг шипел, рычал, скулил, и звуки эти становились все ближе…

Он почти выбрался из города.

Рука сжала рукоять армейского ножа.

Человек оступился на вздыбленном асфальте и, неловко повернувшись, рухнул на спину. Звуки, окружавшие его, на мгновение замерли, и в этой тишине он услышал, как что-то противно хрустнуло в левой руке. Боль пришла с запозданием – тупая, усталая.

Энергии не осталось. Несколько раз, как перевернутый на спину жук, он пошевелил конечностями, пытаясь подняться или хотя бы перевернуться, и тем израсходовал ничтожный остаток сил. Он не смог даже вытащить кей-кей, и это было обидно: можно попытаться утащить с собой хотя бы одну тварь…

Источник