Зажег ты солнце во вселенной

О Подражании Корану А. С. Пушкина

… «Пушкин – самый трудный поэт для понимания. Легко скользить по поверхности его поэзии…легко скользить и пролететь в пустоту. Вместо наслаждения хмельным тонким ароматом поэзии пушкинской мы часто принимаем его музу безуханной. Пушкин оказывается не только поэтом, но и священным трагическим героем, укрывшим Священство своё под ризою поэзии!» (А.Белый, «Луг зелёный», М.1910, стр.179-180).

«Священным трагическим героем», а не ортодоксальным смиренным и кротким послушным злу «христианином» был и останется навечно А.С. Пушкин, и в подтверждение сему припомним его гениальный цикл стихов « Подражание Корану». Там и его отношение к т.н. «христианскому», принятому в Европе от иудеев индивидуалистическому почитанию личности:

«Почто ж кичится человек?

За то ль, что наг на свет явился,

Что дышит он недолгий век,

Что слаб умрёт, как слаб родился?

За то ль, что Бог и умертвит

И воскресит его по Воле?

Что с Неба дни его хранит

И в радостях и в горькой доле?

За то ль, что дал ему плоды,

И хлеб, и финик, и оливу,

Благо словив его труды

И вертоград, и холм, и ниву?»

И видение «блаженных» воинов, «в бою с обритыми главами, с окровавленными мечами» «детьми пламенных пустынь»:

«Вы победили: Слава вам,

А малодушным посмеянье.

Они на бранное призванье

Не шли, не веря дивным снам.

Прельстясь добычей боевою,

Теперь в раскаянье своём

Рекут: возьмите нас с собою;

Но вы скажите: не возьмём».

Там и «торгующие совестью пред бледной нищетою», «сыпящие завистливой рукою скупое подаянье», «пожалевшие стяжанье земного труда», и «благополучные сеятели, сторицей, подобно ниве тучной, получающие воздаяние от Небес за свой щедрый труд»:

«Но если, пожалев трудов земных стяжанья,

Вручая нищему скупое подаянье,

Сжимаешь ты свою завистливую длань;

Знай: все твои дары, подобно горсти пыльной,

Что с камня моет дождь обильный,

Исчезнут, Господом отверженная дань»

И Святое Древо Рода и источник жизни – животворящий родник в пустыне, дающий отдохновение на многие годы и Вечная Жизнь, приходящая к путнику, грядущему к Богу от Родовой земли: жизнь возвращающаяся к Богу от земли и вновь приходящая от Него на землю:

« И Чудо в пустыне тогда совершилось:

Минувшее в новой красе оживилось;

Вновь зыблется пальма тенистой главой;

Вновь кладезь наполнен прохладой и мглой.

И чувствует путник и силу, и радость;

В крови заиграла воскресшая младость;

Святые восторги наполнили грудь:

И с Богом он дале пускается в путь»

В «Подражании Корану» мы прочтём о Пророке, «презирающем обман, бодро следующем стезёю Правды» (Стезёю Рода). «Не любящем велеречивых и слов нескромных и пустых» Пророке.

Пушкин пишет, что Бог не покинул его и Магомета, и он «клянётся» ему «четой и нечетой» (женским и мужским началами ), «мечом и правой битвой, утренней звездой, вечернею молитвой ( здесь Слово Небесное – в вечерней смиренной молитве предваряет Звезду, зовущую в путь)», напоминает своим пророкам, что Он «одарил» их «язык» «могучей властью над умами», «скрыл от зоркого гоненья», «напоил в день жажды пустынными водами» не для того, чтобы «суетами света смущали паренье их дум благочестивых».

Творец увещевает Своих пророков не сообщаться со «слепцами», «дерзающими» своими «пороками» «являть» «недоуменье».

Здесь дан образ Бога, возжегшего своим Небесным Огнём Солнце Правды, дан могучий образ Света:

«Зажёг Ты солнце во вселенной,

Да светит небу и земле,

Как лён, елеем напоенный

В лампадном светит хрустале».

Здесь Молитва о даровании Победы добра над злом и чистая Вера в торжество Справедливости на земле:

«Творцу молитесь; Он могучий:

Он правит Ветром; в знойный день

На небо насылает тучи;

Даёт земле древесну сень.

Он милосерд; Он Магомету

Открыл сияющий Коран,

Да притечём и мы ко Свету,

И да падёт с очей туман.

С Небесной Книги список дан

Тебе, Пророк, не для строптивых;

Спокойно возвещай Коран,

Не понуждая нечестивых!

И все пред Бога притекут,

И нечестивые падут,

Покрыты пламенем и прахом.

Мужайся ж, презирай обман,

Стезёю Правды бодро следуй,

Люби сирот, и Мой Коран

Дрожащей твари проповедуй» (Михайловское, 1824 г.)

Не для строптивых и нечестивых пишет русский гений, спокойно возвещает он Истину, не понуждая тех, кто сознательно становится на пути жизни его народа. Как это богословие Пушкина не похоже на официальную иудейско-христианскую веру, каждый божий день на всяком, утреннем и вечернем богослужении долдонящем: «Научу беззаконных путям Твоим, и нечестивые к Тебе обратятся» (покаянный псалом 50).

Вот в точном соответствии с этой рабской «верой» передали «православные» доброхоты Дантесу «прощение» умирающего в муках Пушкина, на что сей гей ответил со смехом: «Что же, передайте ему, что я его тоже прощаю!».

«Не Дантес смеялся, пушкинская смерть смеялась» — пишет по этому поводу Марина Цветаева. Нет, не можем мы оставить на посмешище отродью Рода человеческого нашего великого поэта, никогда и ни при каких условиях не прощавшего нечестивых, обладавшего Силой Различения, и потому не смирявшегося с беззаконием.

Оставить его наедине с лукавыми, принять их концепцию гибели поэта – значит снова и снова убивать его вместе с ними, «плевать на Алтарь, где горит Его Огонь», в предательской резвости раскачивать его «треножник», стать до конца той самой чернью, толпою «безсмысленною и тупою», но при этом «хладною и надменною», что так и не нашла для себя «пользы» в Служении великого поэта своему русскому великому народу, так и не смогла понять смысла Его Жертвоприношения Богу на Святом Алтаре Отечества.

Источник

К — Корану

А.С. Пушкин. Стихотворения «Подражания Корану» (доработка со строки «И бог его чтит. «.

Клянусь четой и нечетой,
Клянусь мечом и правой битвой,
Клянуся утренней звездой,
Клянусь вечернею молитвой:

Нет, не покинул я тебя.
Кого же в сень успокоенья
Я ввел, главу его любя,
И скрыл от зоркого гоненья?

Не я ль в день жажды напоил
Тебя пустынными водами?
Не я ль язык твой одарил
Могучей властью над умами?

Мужайся ж, презирай обман,
Стезею правды бодро следуй,
Люби сирот, и мой Коран
Дрожащей твари проповедуй.

О, жены чистые пророка,
От всех вы жен отличены:
Страшна для вас и тень порока.
Под сладкой сенью тишины
Живите скромно: вам пристало
Безбрачной девы покрывало.
Храните верные сердца
Для нег законных и стыдливых,
Да взор лукавый нечестивых
Не узрит вашего лица!

А вы, о гости Магомета,
Стекаясь к вечери его,
Брегитесь суетами света
Смутить пророка моего.
В паренье дум благочестивых,
Не любит он велеречивых
И слов нескромных и пустых:
Почтите пир его смиреньем,
И целомудренным склоненьем
Его невольниц молодых.

Смутясь, нахмурился пророк,
Слепца послышав приближенье:
Бежит, да не дерзнет порок
Ему являть недоуменье.

С небесной книги список дан
Тебе, пророк, не для строптивых;
Спокойно возвещай Коран,
Не понуждая нечестивых!

Почто ж кичится человек?
За то ль, что наг на свет явился,
Что дышит он недолгий век,
Что слаб умрет, как слаб родился?

За то ль, что бог и умертвит
И воскресит его — по воле?
Что с неба дни его хранит
И в радостях и в горькой доле?

За то ль, что дал ему плоды,
И хлеб, и финик, и оливу,
Благословив его труды,
И вертоград, и холм, и ниву?

Но дважды ангел вострубит;
На землю гром небесный грянет:
И брат от брата побежит,
И сын от матери отпрянет.

И все пред бога притекут,
Обезображенные страхом;
И нечестивые падут,
Покрыты пламенем и прахом.

С тобою древле, о всесильный,
Могучий состязаться мнил,
Безумной гордостью обильный;
Но ты, господь, его смирил.
Ты рек: я миру жизнь дарую,
Я смертью землю наказую,
На всё подъята длань моя.
Я также, рек он, жизнь дарую,
И также смертью наказую:
С тобою, боже, равен я.
Но смолкла похвальба порока
От слова гнева твоего:
Подъемлю солнце я с востока;
С заката подыми его!

Земля недвижна — неба своды,
Творец, поддержаны тобой,
Да не падут на сушь и воды
И не подавят нас собой.

Зажег ты солнце во вселенной,
Да светит небу и земле,
Как лен, елеем напоенный,
В лампадном светит хрустале.

Творцу молитесь; он могучий:
Он правит ветром; в знойный день
На небо насылает тучи;
Дает земле древесну сень.

Он милосерд: он Магомету
Открыл сияющий Коран,
Да притечем и мы ко свету,
И да падет с очей туман.

Не даром вы приснились мне
В бою с обритыми главами,
С окровавленными мечами,
Во рвах, на башне, на стене.

Внемлите радостному кличу,
О дети пламенных пустынь!
Ведите в плен младых рабынь,
Делите бранную добычу!

Вы победили: слава вам,
А малодушным посмеянье!
Они на бранное призванье
Не шли, не веря дивным снам.

Прельстясь добычей боевою,
Теперь в раскаянье своем
Рекут: возьмите нас с собою;
Но вы скажите: не возьмем.

Блаженны падшие в сраженье:
Теперь они вошли в эдем
И потонули в наслажденьи,
Не отравляемом ничем.

Восстань, боязливый:
В пещере твоей
Святая лампада
До утра горит.
Сердечной молитвой,
Пророк, удали
Печальные мысли,
Лукавые сны!
До утра молитву
Смиренно твори;
Небесную книгу
До утра читай!

Торгуя совестью пред бледной нищетою,
Не сыпь своих даров расчетливой рукою:
Щедрота полная угодна небесам.
В день грозного суда, подобно ниве тучной,
О сеятель благополучный!
Сторицею воздаст она твоим трудам.

Но если, пожалев трудов земных стяжанья,
Вручая нищему скупое подаянье,
Сжимаешь ты свою завистливую длань, —
Знай: все твои дары, подобно горсти пыльной,
Что с камня моет дождь обильный,
Исчезнут — господом отверженная дань.

И путник усталый на бога роптал:
Он жаждой томился и тени алкал.
В пустыне блуждая три дня и три ночи,
И зноем и пылью тягчимые очи
С тоской безнадежной водил он вокруг,
И кладез под пальмою видит он вдруг.

И к пальме пустынной он бег устремил,
И жадно холодной струей освежил
Горевшие тяжко язык и зеницы,
И лег, и заснул он близ верной ослицы —
И многие годы над ним протекли
По воле владыки небес и земли.

Настал пробужденья для путника час;
Встает он и слышит неведомый глас:
«Давно ли в пустыне заснул ты глубоко?»
И он отвечает: уж солнце высоко
На утреннем небе сияло вчера;
С утра я глубоко проспал до утра.

Но голос: «О путник, ты долее спал;
Взгляни: лег ты молод, а старцем восстал;
Уж пальма истлела, а кладез холодный
Иссяк и засохнул в пустыне безводной,
Давно занесенный песками степей;
И кости белеют ослицы твоей».

И горем объятый мгновенный старик,
Рыдая, дрожащей главою поник.
И чудо в пустыне тогда совершилось:
Минувшее в новой красе оживилось;
Вновь зыблется пальма тенистой главой;
Вновь кладез наполнен прохладой и мглой.

И ветхие кости ослицы встают,
И телом оделись, и рев издают;
И чувствует путник и силу, и радость;
В крови заиграла воскресшая младость;
Святые восторги наполнили грудь:
И с богом он дале пускается в путь.

И бог его чтит; и свершает знаменья.
Имея для ясности оплодотворенья
Дум скороспелых и нежных потуг
Духа лепного измерен что сутью,
Пророк остепенно взирается, вдруг,
В очи небесные, ясные миром, жутью
Нетленной ввергается в Образ искомый
Творения вечного. Сам себе незнакомый
К земле опускается, к верной твердыне.
С силою веры, с бессмертной душой —
наедине отныне.

И речи его — просветленный покой;
Коран святоясный множит века.
Песня доносится издалека
Стати младой и чудесною жаждой
Путник земли устремляется в зной
Веры своей о прибытии вечном.
Жизнь не казалась уж сном быстротечным.
Святый Коран! Донесенный до душ
Словом Творца и огнем чистым сердца.
Священный Коран. Тень ушла от лица
Ликов небесных. Только легкая дрожь
Улетучила мысли: путник судьбы и
божественный стряпчий
Время вознес над землей: Закона.
И сердцем коснувшись вечного трона
Всевышнего — бессмертною властию разума
зрячий.

Источник

А. С. Пушкин. Подражания Корану. Коварность.